Город пахнет тобою...

 Том! Я подпрыгнула, едва не долбанувшись лбом о стекло. Еще одна остановка. Еще один пилон. И это точно Том! Плакат — запотевшее стекло, которое вытирают ладонью. Ладонь Тома. Силуэт Тома. Распущенные дреды Тома. Голова опущена, он смотрит вниз и в сторону. Лица не видно. По пояс голый. Широкие джинсы держатся на честном слове. Меня затрясло.

 Там, где я был, или там, где я буду,

 Я никогда о тебе не забуду.

 — Штефан! — взвизгнула я. — Стой!

 Он резко затормозил, бочком пробрался к обочине. Я вылетела из машины и подбежала к остановке. Том! Томми! Лица не видно, но это точно Том. Крупные капли воды скрывают его, но я-то вижу, что это Том. Его ладонь с четкими линиями и длинные тонкие пальцы. Штефан посигналил. Я вздрогнула. Он вылез из машины и подошел ко мне.

 — Ты планируешь сегодня не доехать до консульства? — вздохнул грустно. — Что на этот раз тебя привлекло в рекламе шампуня? Это не наша реклама, хотя, конечно, симпатично.

 — Какого шампуня? — напряглась я, внимательно изучая плакат. Никакого шампуня тут не просматривалось. Зато четкая надпись по-русски.

 — Шампунь «Хеден Шолдерс», два в одном. Освежитель — ментол. 400 мл. Мари, у меня мало времени, пошли, а.

 Я расстроено поплелась за ним, постоянно оборачиваясь на плакат. Но это не страшно. Сейчас решу все свои дела с консульством, а потом пробегусь по улицам. Доеду до автобусной станции, рассмотрю получше Билла. Может быть, есть еще какие-то плакаты.

 Еще один плакат обнаружился недалеко от консульства. Я широко улыбнулась. Мой браслет с подвесками сердечками на столе выложен в виде сердца, рядом мой ноутбук, на экране которого светится:

 В городе пахнет только тобою.

 Низ живота наполняет любовью.

 Есть только ты и я.

 — Ты меня пугаешь, — серьезно произнес Штефан. — У тебя такие колебания настроения — то ты рыдаешь, то через несколько минут начинаешь счастливо улыбаться. А уж твоя неадекватная реакция на рекламу… Мари, хочешь, я сведу тебя с психоаналитиком? Мне кажется, твое поведение не совсем нормально. Поговоришь с ним, обсудишь все. Он хороший, настоящий спец в своем деле.

 — Со мной все хорошо, Штефан, — улыбнулась я. — Правда, все хорошо.

 Он притормозил у консульства.

 — Беги уже, эмокид, — снисходительно махнул в сторону дверей. — И постарайся не вляпаться ни в какую историю. Ты мне сегодня не нравишься.

 — Обещаю, папочка, — хихикнула я. — Ты во сколько вернешься?

 — Как обычно. По крайней мере, у меня нет никакого желания торчать в офисе. Хочешь вечером погулять?

 — С Сашей, — кивнула я.

 — Договорились, — Штефан наклонился и поцеловал меня в щеку.

 Я вышла из машины и обернулась, посмотрев на пилон метрах в ста пятидесяти от подъезда. Штефан посигналил и погрозил мне пальцем.

 — Иди в консульство! — прокричал он в окно. — Проверю!

 Рассмеявшись, я показала ему язык и скрылась за дверью.

 Не знаю, как это называется — песня в руку или просто у них вышли все сроки, но через пятнадцать минут я, сильно радостная, довольно посмотрела на мир и счастливо выдохнула:

 — Вот она — свобода! — И от переизбытка чувств заголосила на всю улицу, размахивая свидетельством на возвращение: — Я свободен! Словно птица в небесах! Я свободен! Я забыл, что значит страх!