Город Под Облаками (СИ)

Стреляющий, иль страждущий, мы от себя бежали, мыслили и растворились. Да! И, в сущности, мы обозлились

С надтреснутой душой мы плакали в плечо и некому нам рассказать и не о чем нам попросить, все кануло в бездушии, что как вода от берега вдруг отошла и дно безбрежное открыло

Все твари из глубин вдруг поползли наверх, но здесь и так темно

Но, плотно прилегая, в траве они ползли

России положить на лоб пятак из меди, похолодней!

Разгоряченный лоб остыл и хладность будущего ливнем бьет в незащищённые тела, а защищаемся руками

Но руки в кулаки ладонями на горле спрятаны не дураками, а страх ползет - червяк. Нам неумелым грех роптать, тем более судить и осуждать безгрешных, но в хаосе гармоний, потерянных, но интересных, невежды и пророки не смеют рассуждать, а остальным - не до чего

Пока они роптали мы развеличили и не подали по вашей темноте

Крича, беснуясь и бушуя, несли в руках удилища и тварей, что наловили у себя на дне безводном

Ах! Радость стонет от бесчестий. За шиворот волочащую радость смехом оскорбили лошадиным и умилясь остановились

Зато леса в воде. И так коряги, впроголодь, еще и слизь. Для всех потеха, живостью овеянные чувства разладились, а оскорбясь, вдруг разошлись: кто в лес, к воде поближе, а кто на дно в безводном море

Вой Сумасшедших, как от лавины вы шарахнулись и снова, как говорили, набираясь храбрости тряслись в слезах от трусости и слабости, превозмогая вялость и дрожь зубов в руках

Из Синей книги.

Дай руку черт - тебя не поколебала вся суета мирская, как на ладони

Для смеха разве здесь тебя мы ждали, а эко вышло!

Знать сатана подумал о себе и ты уже не нужен стал для всех. А улыбаешься ты черт за нас, кривя душой с кровавыми руками

В проем дверей внесли два гроба. Один в сенцах оставили, второй - втащили в кухню и заперли избу. Без права входа. Изба полна - людей, не духов!? А может мертвецов?

И девочки тряслись и вздох грудей заполонил все выходы из дому. Видать, не встать ему среди детей

Из Черной книги

Вода вдруг отошла, я лег на землю отдышаться. О памяти? И не было и речи - ведь память искалечит, а мне не хочется, мне надо с вами быть, мне надо видеть, мне надо жить, и смутно - представлять и чувствовать и пребывать в таком как это утро. И вопль заглушил отчаянье души, и каменный обрыв как застонал, нет, это смехом камни отозвались - они ж к нему все обращались и только он их знал - и все его боялись, любя.

И эхо тоже насмехалось и, глядя на коней, волков и даже на людей она слезами? - нет! - она молчанием тем жутким отозвалась той каменной змеи с надтреснутой короной и так расхохоталась, что поперхнулась и, прихватив с собой, вдруг уползла не оборачиваясь, но! глядя на тебя

"... они зацепят меня за одежду ..." - так крики тонущих за совесть зацеплялись, а песни пели все о том одном певце и глупо ухмылялись, читая правду на своем лице

Но правды нет, а есть прозренье и сожаление с призреньем, к своей судьбе - среде, кочующей во мне

Флаг красный надорвом с серпом, а ров землей присыпан, а чернозем, как хлеб и масло в нем

Здесь соловей, а там журавль, лишь крик его с того болота, что средь полей за лесом Пролетая - твоя земля журавль - смотри твоя. Ты удивлен? - что? - новая могила?, да черт с ней пусть хоть старая обновлена - какая суть. Земли так много! На ней болото б только было. Червей для соловья, и пусть перекопаем, потом переживем

Найдем ухмылку - лязганье зубов истории своей, да множество костей, что обросли налетом невежества плывущих кораблей

Ползу с земли за той водой, что отступила. Не так все - не идет вода ко мне. Я все за ней и не догнать - устал видать. Устал!

Стоять! - окликнули. Бежать?

Вот меч в руке, откуда ни возьмись. Кто меч вложил!? К костям прирос, не оторвешь - как бить им надо? - Змею бей. Их камня же она. Да черт с ней - меч лишь обломаешь и руки, так немного, замараешь ... так бей же, бей!

А чавкающая слизь, вдруг с потолка как понеслась, дрожа и заливаясь и вкруг меня. Как змеи извивались орущие и стонущие руки - а я кромсал их тем мечом и обломал его, но он опять и вновь возник и возникает бесконечно

Я верю, и полагаюсь, и боюсь, ведь больше нет же ничего!

Могилы даже шевелились - а за кого? - да кто поймет ни соловья, ни журавля не дозовешься, вокруг болота. Все разбежались от меня.

Союз с мечом в костях - ни рук, ни ног и голова уж где-то, какой-то воющий мелькнул, а я за ним - Ха! - его уже и след простыл

Ну, лег опять да поостыл

В гробу? Похоже, тихо слишком. Опять на утро не похоже и надо б вставать, а я боюсь дышать

Глаза открыл - все тоже, но рядом кто-то, руки протянул - ну, слава богу, прошептал. Весь липкий и в лохмотьях выбираюсь, пусть темнота, но лишь бы воздух был

Из Синей книги.

Певец почил и, песня прозвучав, не затихая смолкла. Ему не встать, а наши без умолку, не слушая обвисшими грудями потрясая среди колец и славно, в захлеб вещают ему конец - все! И, затихая, уходили наконец.

Как мертвецу ты объяснишь, что жил не правильно мертвец - не жил, а умер и конец всему ему.

Дай руку черт, пожми ее и передай привет. Кому? - Сатане и Богу