Город праха

— Так, значит, ты не передумал? — спросил Валентин. — Значит, это было твое последнее слово и ты не жалеешь, что ослушался меня?

Очень медленно Джейс покачал головой. В одной руке он по-прежнему сжимал стальной прут, а второй украдкой вытаскивал что-то из-за пояса, внимательно глядя в глаза отцу. Клэри надеялась, что Валентин ничего не заметил.

— О, я очень жалею, что ослушался тебя, отец.

У Клэри упало сердце. Неужели он сдается? Неужели думает, что так сможет спасти их с Саймоном?

Валентин просветлел:

— Джонатан…

— Я очень жалею — и готов ослушаться снова. Прямо сейчас.

И он молниеносным движением что-то бросил в сторону Клэри.

Мамино стило.

— Стило? — усмехнулся Валентин. — Это шутка? Или ты наконец…

Конец фразы Клэри уже не услышала. Она рывком приподнялась, вскрикнув от боли, сморгнула выступившие слезы и дрожащей рукой схватила стило. Как только пальцы сомкнулись на нем, Клэри услышала мамин голос, так четко и ясно, будто мама была совсем рядом. Ты знаешь, что делать.

Лихорадочно стиснув стило, Клэри села. Боль волной хлынула от головы по позвоночнику. Клэри не стала обращать на нее внимания. Нефилим должен привыкать к боли. Откуда-то издалека Клэри слышала голос Валентина, его приближающиеся шаги. И тогда она метнулась к переборке и стала чертить руну — так яростно, что металл зашипел под кончиком жезла.

Окружающий мир отступил и померк, как всегда происходило, стоило Клэри начать рисовать. Остались лишь она сама, стило и железная стена. Клэри вспомнила, как чертила открывающую руну на решетке камеры, в которой держали Джейса, и шептала: «Открывайся, открывайся, открывайся!» Ей удалось открыть дверь и разбить оковы Джейса. Тогда она не вкладывала в руну даже десятой, сотой доли того гнева, ярости и любви, которые вкладывала сейчас. Руки обжигала боль, но Клэри с криком продолжала выводить на стене черные обугленные линии. Открывайся!

Через стило выплескивалось все отчаяние, разочарование и злость. Открывайся! Вся любовь, вся радость от того, что Саймон жив, все надежда на лучший исход. Открывайся!

Наконец ее рука поникла. Руна была закончена. Пару секунд Джейс, Валентин и даже Саймон в полном молчании смотрели на пылающий на железной переборке знак. Потом Саймон спросил, обращаясь к Джейсу:

— Что это значит?

Ему ответил Валентин. Он не сводил глаз со стены, и на лице у него отражалась смесь ужаса и радости победителя, восторга и отчаяния.

— Это значит «мене, мене, текел, упарсин».[5]

— Вовсе нет! — возразила Клэри, с трудом поднимаясь на ноги. — Это значит «открывайся».

Валентин посмотрел на нее:

— Клэри…

Его слова потонули в скрежете металла. Переборка, состоявшая из стальных листов, смялась, из нее вылетели заклепки, державшие листы вместе, и внутрь хлынули струи воды. Крик Валентина едва слышался за оглушительным грохотом — корабль разваливался на части. Все гвозди, болты и клепки, державшие детали вместе, начали вырываться на свободу из гнезд и пазов.

Клэри рванулась к Джейсу и Саймону, но поток ледяной воды сбил ее с ног и потащил к пробоине. Отчаянный голос Джейса перекрыл даже скрежет рушащегося корабля. Клэри успела лишь крикнуть ему в ответ, а потом вода затянула ее в зазубренную дыру в переборке и вышвырнула в реку.

Охваченная ужасом, Клэри барахталась в черных глубинах реки. Вокруг были кромешная тьма и тонны воды, выжимающей воздух из легких. Девушка уже не понимала, где верх, где низ, и куда нужно плыть. Она вдохнула грязной воды, грудь обожгла боль, и перед глазами вспыхнули звезды. Шум воды в ушах сменился прекрасным сладостным пением. Клэри поняла, что умирает. Ее подхватили чьи-то бледные руки. Клэри увидела струящиеся длинные волосы и подумала, что это мама пришла за ней, но лица разглядеть не успела, потому что сомкнулась тьма…

Сначала она услышала голоса, а потом в лицо ударил свет. Клэри лежала на спине в кузове пикапа под черно-серым небом. Пахло рекой, дымом и кровью. Из темноты, как воздушные шарики, на нее выплыли два белых лица. Клэри моргнула и попыталась сфокусировать взгляд.

Люк. И Саймон. Оба смотрят на нее с тревогой и беспокойством. На секунду ей показалось, что Люк поседел за одну ночь, но потом Клэри сообразила, что волосы у него просто засыпаны пеплом. Пепел носился в воздухе и горечью ощущался на языке. И Люка и Саймона с ног до головы покрывали пятна сажи.

Клэри закашлялась.

— Где Джейс?

Саймон не ответил и почему-то покосился на Люка. У Клэри упало сердце.

— Где он?! С ним все нормально? — Она резко села, не обращая внимания на накатившую головную боль. — Где он?! Говорите!

— Я здесь. — Джейс появился откуда-то сбоку и сел с ней рядом. — Прости. Не стоило отходить ни на шаг. Я просто…

Вдруг у него сорвался голос, и Джейс замолчал. За него закончил Люк:

— Он думал, что ты тоже погибла.

Лицо Джейса скрывала тень; волосы серебрились в свете звезд, руки покрывали черные и серые разводы. Люк выпрямился и стал смотреть вдаль — на что-то, чего Клэри не видела. Она видела лишь сполохи и вихри черного дыма в небе, как будто в нем пылал пожар.