Город принял

— Попробуем вам помочь, граждане, — серьезно сказал Коля, обращаясь к парням. — Только сначала ознакомьтесь с этим вот правилом. — И он указал на картонный рукописный плакатик, висевший на стене: «ОПОЗНАНИЕ ПРЕСТУПНИКА — ДЕЛО ЧЕСТИ ПОТЕРПЕВШЕГО!» При этом он хитро подмигнул Стасу, и я поняла, что лозунг — дело рук и предмет гордости Коли.

Вместе со Стасом он притащил и разложил перед потерпевшими несколько альбомов в синих ледериновых переплетах.

— Ну, начнем, благословясь, — сказал Коля, открывая первый альбом. — Смотрите, ребятки, внимательно на эти карточки, ищите знакомые вам лица…

Потеснившись, парни уселись за столом и, вполголоса переговариваясь, начали листать альбом. Еще не дойдя до середины, они загомонили:

— Вот он! Он самый, паразит!

Коля внимательно посмотрел на фотографию. Потом, помычав себе что-то под нос, раскрыл перед потерпевшими другой альбом, весьма потрепанный:

— Теперь здесь ищите…

— А зачем? — недоуменно спросил первый парень. — Вот он, мы его точно указали, не сомневайтесь!

— Э-э, братцы, вам кажется, что точно, а потом выясняется, что не точно. Похожих людей мало ли? Смотрите, смотрите, не ленитесь!

Пока ребята смотрели альбом, Коля Спиркин отошел с нами к окну:

— Это Рудик Вышеградский.

— Марчелло? — уточнил Стас.

— Он. Все бы в цвет — Рудик как раз по «сквознякам» мастер, его почерк, но дело в том, что он был осужден и вряд ли вернулся, я сейчас посмотрю приговор…

— А что ж ты им еще дал? — удивился Стас.

— Там его карточка есть давняя, лет десять назад снимали, еще мальчишкой, можно сказать.

Спиркин посмотрел на всякий случай приговор — срок наказания истек полгода назад…

— Он! — торжествующе заорал Сергей.

— Похож, — поддержал первый парень. — Но только он здесь молодой очень. А вообще-то он!

— Вот стервец! — сказал Спиркин с досадой. — Ведь обещал в прошлый раз, Христом Богом клялся, что, по крайней мере, Москву «бомбить» не будет.

— А что это его так разобрало? — с усмешкой спросил Стас.

— Да как тебе сказать — в порядке благодарности, что ли. Мы, понимаешь, хоть и посадили его потом, но предварительно выручили: его в «Шестиграннике» взялся наказывать один уголовник, так он его довел чуть ли не до потери пульса. Насилу отходили…

Коля дал нам адрес Вышеградского, и мы, оставив в приемной потерпевших, отправились в оперативный зал. Севергин по просьбе Стаса очень быстро связался с отделением милиции, на территории которого жил мошенник, и попросил его задержать.

У меня всегда было представление, что жулики держатся друг за друга, что у них что-то вроде союза, иначе им, при их профессии, мне казалось, не удержаться в одиночку. Я и спросила Стаса, почему с Вышеградским так строго обошелся тот уголовник, все-таки свой брат жулик!

— Ну, это все не так просто, вернее, не так линейно, — сказал Стас. — Ты напрасно думаешь, что между жуликами тишь да гладь. Они друг у друга за лишний кусок глотку вырвут, и все эти россказни о братской дружбе меж блатными — чистый фольклор. Тем более, если речь идет об аферисте.

— А почему об аферисте — тем более?

— Потому что если, ну, условно, конечно, признать у жуликов какую-то сословность, то аферист гораздо ниже вора по иерархии: его, конечно, уважают за быстроту ума, но недолюбливают за крайнюю — даже среди жуликов! — безнравственность, презирают за полное отсутствие сентиментальности и ненавидят за постоянную готовность ради денежки отступить от блатных законов.

— Стас, а как жулики понимают безнравственность?

— Само собой, когда карманник вытаскивает у тебя в троллейбусе всю получку, то о какой уж тут вроде нравственности говорить! Но некоторые представления о человечности есть и у них. Был такой жулик — Важа-седой, он из кавказцев, вот мне Важа про одного из аферистов сказал как-то: «Нэ человэк это, слушай, настоящий шакал! Он, дорогой, родного дедушку под виноградом похоронит. Зачэм, знаешь? Чтобы на удобрении сэкономить, вах!»

Севергин снял трубку, послушал, подозвал Стаса, тот записал что-то в свой блокнот и вернулся ко мне. Оказывается, Вышеградский лежал в больнице.

— Это осложняет дело, — сказал Стас. — Парни так уверенно опознали его… и все пустое. Алиби…

— Выходит, они ошиблись?

— Трудно сказать… — Стас покачал головой. — Уж больно они в него вцепились… Тут что-то не то. Пошли к нему?

— Куда — в больницу?

— Ну да. Ты мне как доктор можешь понадобиться, особенно если он «горбатого лепит».

— Горбатого лепит? — не поняла я.

— Ну да, это они так говорят.

— А что это такое?

— Ну, значит, «туфту гонят», — серьезно ответил Стас.

— Стас, не морочь голову, — рассердилась я. — Что это такое?

— Ну очень просто — это когда «фуфель заправляют»… — Здесь Стас не выдержал и расхохотался: — Чуден и непонятен язык наших клиентов. В данном случае меня интересует, не врет ли Вышеградский насчет болезни, не обманывает ли врачей и нас с тобой, не симулирует ли. Ясно?

— Вот теперь ясно. А куда надо идти?

— К счастью, рядом. Вернее, напротив — участковый сообщил, что он лежит в Екатерининской больнице. Так что машина нам не понадобится…