Город призраков

С минуту никто из нас не может произнести ни слова.

За окном поднимается ветер, он зловеще воет, задувая в щели старой оконной рамы.

Большим пальцем папа перелистывает несколько страниц.

– Здесь десятки рассказов. Одни основаны на исторических фактах, как этот, о Бёрке и Хэре, другие – всего лишь городские легенды. Жертвы чумы, погребенные под городской стеной. Безголовые музыканты. Призрачные таверны. Полтергейст Маккензи. Женщина-Ворон в Красном.

Я выпрямляюсь, вспомнив женщину за Вуалью и ярко-алый цвет ее плаща. У меня сжимается сердце.

– А это еще кто такая?

– Кто именно?

– Женщина-Ворон в Красном.

Папа возвращается на парочку страниц.

– Хм-м. Она упоминается в нескольких историях о пропавших детях. Судя по всему, это какой-то вариант мифа о «безутешной матери», женщине во вдовьем трауре, похищающей чужих детей. Но здесь нет исходной, оригинальной истории, нет ее и в тетрадях Уэзершира.

Но я до сих пор под впечатлением от пропавших детей.

Я чувствую на себе взгляд Джейкоба, а в памяти всплывает воспоминание: Вуаль, черные волосы и глаза той женщины, ее гипнотическая песня. Удивительно, но, когда я ее увидела, мне совсем не было страшно. Наоборот, она была яркая, как солнечный зайчик в пасмурный день. Когда она запела, я в первую минуту хотела пойти за ней. И просто не могла думать ни о чем другом.

Но сейчас ее нет рядом, и меня охватывает страх.

Хлопнув в ладоши, мама вскакивает на ноги.

– По-моему, хватит на сегодня страшилок!

Мы убираем со стола и начинаем готовиться ко сну. Папа выключает свет в гостиной, и Джейкоб как всегда исчезает на ночь.

Привидениям сон не нужен. Однажды я проснулась и обнаружила, что Джейкоб примостился на краешке моей кровати и смотрит, как сплю я. Мне пришлось тогда ему сказать, что это не здорово. Я не знаю, куда уходит мой друг – просто выключается, как свет, или слоняется по улицам? Знаю только, что здесь его нет.

Я зеваю без перерыва и, забравшись, наконец, в постель, почти сразу проваливаюсь в полудрему. В приоткрытое окно веет прохладный ветерок, издалека доносится шум города. Где-то рядом плачет маленький ребенок. Смеется старушка. Ругаются мужчина и женщина.

Так мне слышится, но вскоре я понимаю, что это просто чайки перекликаются в темноте. Они пронзительно верещат, орут, тараторят, но чем дольше я их слушаю, тем больше мне кажется, что я слышу женский голос, сплетенный с ветром, он то взлетает вверх, то падает вниз, затягивая меня в глубины сна.

Глава одиннадцатая

На следующее утро появляется съемочная группа, двое мужчин и женщина, все трое в черных водолазках. Они тащат на себе оборудование, и наши апартаменты в Лейнс-Энд наполняются шумом. Взрослые начинают обсуждать график съемок, фотографируют, и в уютной гостиной мигом закручивается бурный водоворот деловых переговоров.

Джейкоба вся эта кипучая энергия быстро заводит, и он начинает играть в свою любимую игру – ходит по пятам за членами съемочной группы, машет руками у них перед носом и поминутно вставляет реплики в их разговоры.

Чтобы не путаться под ногами, я сижу на диване и полирую линзы своего фотоаппарата, стирая с них капли дождя. Под окном сидит Мрак, и я успеваю запечатлеть, как он зевает, на секунду превратившись в крошечного черного льва.

– Прекрасный аппарат, – говорит женщина из съемочной группы. – Винтажный.

У нее на шее висит ее собственная камера, большая, ультрасовременная, с множеством функций – что называется, навороченная. Женщина замечает Мрака.

– Ого, отлично, это тот самый котик с обложки? – Она встает на колени, чтобы его сфотографировать.

К коту подскакивает Джейкоб и, подмигнув мне, начинает позировать. Мы-то с ним знаем, что его не будет видно на снимках – я уже вижу изображение у нее на экранчике. Но до чего же это весело, знать, что на самом деле в кадре есть то, чего никто никогда не увидит!

Я смотрю на свой фотоаппарат. Снимаю я вслепую и никак не могу увидеть, что получится. А это значит, что, пока я не проявлю пленку, она остается тайной, которую еще предстоит раскрыть.

Появляются мама и папа в таком виде, словно они сошли с обложки одной из своих книжек: папа в твидовом пиджаке и мама с лохматым пучком, из которого торчат ручки. У меня никакой особой роли нет. Наверное, телевизионщики думали, что я внесу «изюминку, милую семейную нотку», но родители решили меня поберечь. И меня это устраивает. Я терпеть не могу выступать и предпочитаю находиться по другую сторону камеры. Так что теперь, сидя на диване в просторном худи и леггинсах, я смотрю, как папе на пиджак цепляют крохотный микрофончик. Женщина прицепляет такой же микрофон маме, которая роется в своих папках.

Мама находит, наконец, лист бумаги, где перечислены места сегодняшней съемки. Их три:

1. ПОДЗЕМЕЛЬЯ ЮЖНОГО МОСТА

2. ТУПИК МЭРИ КИНГ

3. ГОСТИНИЦА «БЕЛЫЙ ОЛЕНЬ»

– Вот, Кэссиди, – и я вскакиваю, потому что папа протягивает мне мобильный телефон. – Это твой мобильник, но интернет здесь не дешевый. Так что это для звонков, смс и непредвиденных случаев. Не для игры в Кэнди Краш!

Я закатываю глаза.