Город пропащих

А Артур Нерсесович внимательно наблюдал за ним. Он уже весь был нацелен на выполнение миссии; он стал невесом, у него не было тела, души, не было жалости и эмоций - он снаряд, наполненная ядом пуля, сверкающее лезвие ножа.

Измена, клятвы в верности, предательство. Наказание изменников. Кровь. Пусть прольется кровь. Он решился. Он готов.

- Ну как, дружище? Впечатляет? - спрашивает Артур Нерсесович. Коллекция для Эрмитажа.

- Это уникальный альбом, - соглашается Раздольский. С каким удовольствием он сейчас бросил бы этому старому козлу прямо в лицо: "Да тебе только и остается, что любоваться худосочными китайскими красотками..."

- Между прочим, здесь есть и одна гомосексуальная сценка... продолжает Аджиев, улыбаясь.

Ефрем Борисович знает, что тот давно подозревает его в подобных наклонностях, и теперь ему это выгодно.

Он кивает как автомат и пускается в длинные рассуждения о том, как разрабатывалась тема гомосексуальности в искусстве разных народов. Он говорит интересно, живо, цитируя Фрейда и ссылаясь на еще множество известнейших имен.

Артур Нерсесович обалдело слушает, и даже видение обнаженной Елены, оседлавшей красивое мускулистое тело Раздольского, сидящего сейчас рядом с ним на диване, на мгновение вытесняется из его сознания картинами содомских оргий.

За обедом Артур Нерсесович вальяжен и весел. Он сыплет шутками, ласкается к жене, наслаждаясь ее смятением, и следит исподтишка за реакцией гостя.

Сети расставлены. Идет гон. И эти двое уже обречены. Он уверен в этом, но торопить события не собирается. Удовольствие охоты следует растянуть.

Потом они сидят за кофе и десертом в саду. И для них уже готовится бассейн. Артур Нерсесович время от времени ходит проверять, как наполняется его жемчужно-розовая чаша.

Жаркий летний день, благоухание роз. И в душе Аджиева спокойно и празднично. С затаенным ликованием смотрит он издали на изящную фигуру жены в воздушных шелках, на то, как она смеется, запрокидывая голову, слушая невинно склонившегося к ней Раздольского. Все решено, и приговор подписан. Их план сорвался, а он своего шанса не упустит.

- Ребята вернулись, - тихо говорит подошедший к нему охранник. Хотят поговорить.

- Пусть идут в кабинет, - бросает Артур Нерсесович и кричит жене: - Поплавайте пока без меня. Я отлучусь по делу на полчасика.

И направляется к дому. Уже с веранды он видит, что жена с Раздольским идут к купальне, где ждет их горничная с купальными принадлежностями.

"А может быть, пощадить ее, простить? - неожиданно думает он, стоя уже на пороге кабинета. - Убрать этого кобеля... Пусть теряется в догадках, куда запропал любовничек. А потом дать понять, что знал все. Нет, - понимает он, - жизни не будет все равно. Но зачем тогда все? Все это? - Он обводит глазами роскошный зал, устланный бесценными коврами, с белым роялем у окна... Привести сюда блядей, пуститься в разгул?" Дочь далека и чужда ему. Что же остается? И Аджиев понимает: он не знает ответа на этот вопрос.

Без двадцати шесть. Аджиев только что отпустил Михася и Алексея. Его тревожит и злит, что Федор исчез куда-то, и он не может сообразить, чем же этот непредсказуемый уголовник способен помочь ему.

Он видит в окно, как горничная подает Елене полотенце вытереть волосы. Раздольский берет его и нежно обкручивает полотенцем ей голову. Получается нечто вроде тюрбана. Они все трое смеются.

"Если не вернется к десяти, шею сверну", - думает о Федоре Артур Нерсесович, и отчаяние заливает его горячей волной. Нет вокруг преданных друзей, нет близких. Изгой, вокруг которого кормится шайка бандюг, прихлебал, шестерок... Он так сильно сжимает в руках дорогую трубку, что мундштук дает трещину. Бросив трубку на письменный стол, Аджиев решительным шагом выходит из кабинета. Лицо его страшно, и он знает об этом. Надо прийти в себя, чтобы появиться в саду гостеприимным хозяином и заботливым супругом.

Ровно в десять Федор возникает в охранном пункте у ворот дачи Аджиева. Видно, что он торопился, но в глазах застыло ленивое холодное торжество.

- Ты даешь... - Михась уже в машине. - Хозяин недоволен.

- Я не опоздал, - отрезает Артюхов и ныряет в салон прежде замешкавшегося в гараже Алексея.

Их выпускают за ворота, и машина, набирая скорость, мчится по поселку в сторону выезда на шоссе.

- Тебе бы пораньше приехать, чтоб успеть доложиться... Он хотел знать, куда тебя черт носил, - говорит Алексей, искоса посмотрев на Артюхова. Нас начистил, что отпустили.

- Ничего, потом наградит...

Федор в боевом настроении. Пока эти лапшегоны распивали здесь кофеи, он за двадцать минут стал миллионером. Теперь у него есть тыл, и в любой подходящий момент он может слинять от Аджиева. Теперь он не зависит от него. Но паханок мстителен и страшен, ссориться с ним западло. Надо уходить миром. Вот только он сам должен сперва прослушать кассеты, а дальше действовать по обстоятельствам.

В машине тишина. И Федору нравится, что все молчат. "Ништяк, все ништяк", - думает он и вспоминает жаркое тело Светланы.