Город с названьем Ковров-Самолетов

После похорон избенка недолго стояла заколоченной. Резко оборвалась золотая осень, пришел промозглый холод. Серебристые свернули серебрянку и вселились. Вот тут и возник стихийно подлинный музей воинской славы. Неизвестные солдатики оживляли гипсовое оружие и обмундированье. Трое стариков, закрывших глаза Хрисанфычу, оказались добычливыми. Столько натащили атрибутики первой половины сороковых – впору выбрасывать. Окрестные поля почли за честь предложить героям урожай свой. Тащили, охулки на руку не кладя. Федор Стратилатов явился с богатырской поклажей мяса, бесплатно выдававшегося ему в лавке Олега Старчеусова. К тому присовокупились разносолы от Настасьи. Ты же смотри, Федор, жалей ее… сын-то еще когда вернется… Федор серьезно кивал. Ну а старчеусовскую водку продолжали носить Ильич-Лукич-Кузьмич. На что другое, а на это у них сил хватало. Начхать нам на безногих фашистов с их буржуйской пенсией… мы пока еще сами о себе промышляем.

Фильм монтировали сами, даже в Москву не поехали. Цифровая технология – это вам не пленку клеить. Все трое по характеру были многостаночники. Дуня прекрасно сработала в роли помощника режиссера, и свет не рухнул. Деньги все наши, теперь это в порядке вещей. Зима уютно ложилась на красную крышу Дуниной башенки. Хорошо было сидеть за компьютером, глядеть сверху на белую равнину, осененную крестом, что поднимали год назад, не без проколов. Господи, вон они идут… их снова восемь. Тащат какой-то пулемет… и где только откопали. Где, где… сказали б мы тебе, дуре. Просто серебристые нашли памятник красному пулеметчику. Сам он уйти с поста отказался, а пулемет реквизировали и на всякий случай поставили возле выморочной федотовской избы.

Продюсер сказал – самое оно – и весь этот тихий ужас запустил в производство. Трое счастливчиков увеялись на Майорку, прихватив с собой Ивана. Увидит ли его еще город Ковров – большой вопрос. Для сюжета лучше, чтоб увидел, но ведь есть же у него свобода воли. Ну и как они там разбирались – Иван, Семен и Дуня? очень просто. Семен позволил Ивану пожать плоды успеха, тот милостиво согласился. Иван, это я, я поняла, какой ты талантливый… вызвала Семена, чтоб издали посмотрел на восстановленье храма, водруженье креста. Мы поехали выбивать деньги на фильм… я тебе заранее не хотела говорить… не знала, выйдет ли. Потом он приехал взглянуть вблизи… на тебя, твой музей… я так хлопотала о его открытии! тогда уже начала писать сценарий о тебе… правда! Эк здорова врать женщина… ну да что с нее взять… горбатого могила правит.

Фильм вышел на экран в марте. ФСБ устроила закрытый просмотр и постановила: брать их, пока не поздно. Сегодня на вертолетах летают, завтра атомную бомбу сбросят. Ах, какой синий снег лежал под березой подле федотовской избенки… как галдели озябшие грачи! Василий Раменков, дневальный, надел валенки поверх холодных гипсовых сапог, принес с мороза охапку дров. Долго глядел в огонь, силясь вспомнить материны кринки. В оконце мелькнуло: двое перебегали от баньки к калитке. Уже не до валенок… выскочил, залег в сугроб к пулемету. Разбуженные стрельбой, выбежали неодетые, вооруженные до зубов дружки. Пули дырявили их рубахи, но не более того. Нападавшие отступали мелкими перебежками. Примчался Федор Стратилатов – где стрельба, там и он. Сидел задумавшись, потом сказал: «От смерти можно долго бегать, как раз всю жизнь… вы умудрились даже дольше. Я так не хочу… если меня схоронят – пусть могила будет крепка». И уехал по-правдашному на Карельский перешеек, скелеты откапывать. А фильм не имел кассового успеха. На него пускали даром ветеранов войны и членов их семей. Видно, реклама прошла рановато – перестарались, успели надоесть. Или что, или еще что.