Город. Сборник рассказов и повестей

– У нас приготовлено местечко для тебя, – сказал Эндрю, – и ты нам нужен.

Пока жили муравьи, Дженкинс даже не помышлял о том, чтобы оставить Землю. Но муравьев больше нет. Хотя, если честно, какая разница? Он не любил муравьев.

Дженкинс повернулся и слепо, спотыкаясь, побрел из дворика в дом. Стены взывали к нему. И голоса взывали – тени из прошлого. Он стоял и слушал их и вдруг с изумлением заметил, что голоса-то он слышит, но слов уже не разбирает. Когда-то он слышал слова, но теперь они растаяли, как, наверное, со временем растают и голоса. Дом опустеет, притихнет, а воспоминания совсем поблекнут. Они и сейчас уже не такие живые, как прежде; годы стерли яркие краски.

Когда-то здесь царило веселье, ныне же поселилась печаль. И не только печаль опустевшего дома – печаль осиротевшей Земли, печаль поражений и бесплодных побед.

Дерево сгниет с годами, металл рассыплется, камни обратятся в прах. Пройдет время – и дом исчезнет, останется только холм – могильный курган на месте бывшей усадьбы.

Все оттого, что он живет слишком долго, подумал Дженкинс. Слишком долго живет и ничего не забывает. Вот что будет труднее всего: он никогда ничего не сумеет забыть.

Он повернулся, прошел обратно во внутренний дворик. Эндрю ждал его, стоя на нижних ступеньках трапа.

Дженкинс попытался сказать «До свидания» – и не смог. Если бы только он мог заплакать, подумал он. Но роботы не умеют плакать.

Незнакомцы во вселенной

Театр теней Перевод Е. Алексеевой

Байярд Лодж, директор третьей группы исследования жизни, гневно смотрел через стол на штатного психолога Кента Форестера.

– Спектакль должен продолжаться. Если мы прервем его хотя бы на один-два вечера, я снимаю с себя всякую ответственность. Спектакль – единственное, что удерживает группу от распада. Это связующий раствор, который не позволяет нам утратить рассудок и чувство юмора. Он дает нам пищу для размышлений, он…

– Я это знаю, – вставил Лодж. – Но после смерти Генри…

– Все поймут, – заверил его Форестер. – Я объясню им. Конечно, они поймут!

– Понять-то они поймут, – не стал спорить Лодж. – Каждый из нас в курсе, насколько важен Спектакль. Проблема в другом. Один из персонажей принадлежал Генри.

– Да. Я тоже об этом думал.

– Вам известно, какой именно?

Форестер лишь покачал головой.

– Ну надо же. Вы столько сил положили, чтобы разобрать их по косточкам и вычислить, кто из нас кто.

Форестер смущенно улыбнулся.

– Я вас не виню, – продолжал Лодж. – Я понимаю, зачем вы это делаете.

– Знать, где чей персонаж, мне было бы очень полезно, – признал Форестер. – Я бы получил ключ к каждому из сотрудников. Только представьте, едва фигура начинает действовать нелогично…

– Они все действуют нелогично, – перебил Лодж. – В этом красота Спектакля.

– Но даже в нелогичности можно заметить некий сумасбродный паттерн. Можно вывести норму на основании сумасбродства.

– Вам это хоть раз удавалось?

– Ну, график я вам не нарисую, – пожал плечами Форестер. – Однако в уме представление имею довольно четкое. Когда в нелогичности происходит отклонение, это не так сложно заметить.

– А бывают отклонения?

– Причем порой довольно резкие. Образ мышления…

– Позиция, – тут же поправил Лодж.

Форестер умолк, чуть подумал и осторожно спросил:

– Позволите узнать, отчего вы упорно хотите называть это позицией?

– Потому что это именно позиция, – ответил Лодж. – Сформированная тем, какую жизнь мы ведем. Нашими непрерывными размышлениями, копанием в человеческой душе. Позиция эмоциональная, можно сказать, религиозная. В ней мало что идет от рассудка. Мы слишком изолированы. Нас излишне тщательно охраняют. Слишком большой акцент делается на важности нашей работы. Мы вечно на грани. Как можно быть нормальным человеком, когда ненормальна сама твоя жизнь?

– Каждый день им приходится нести чудовищный груз ответственности, – кивнул Форестер.

– Не их это груз.

– Только если вы считаете, что индивид имеет меньшее значение, чем человеческий род. Да хоть бы и так. Этот проект будет иметь для человеческого рода такие последствия, какие могут для каждого стать очень личными. Только представьте, создать…

– Слышал уже, – нетерпеливо бросил Лодж. – Они все мне это повторяют: «Только представьте, создать человеческое существо не по образу человеческому».

– Это будет человек, – подчеркнул Форестер. – В том-то и суть, Байярд. Мы не просто создаем жизнь; мы создаем человеческую жизнь в форме чудовищ. Явись такие вам в кошмарах, вы проснетесь с криком. В чудовищах самих по себе нет ничего страшного; мы не одно столетие исследуем космос и уж всяких чудищ навидались…

Лодж оборвал его монолог:

– Давайте все-таки насчет Спектакля.

– Спектакль надо продолжать.

– Но как? Один персонаж отсутствует! Вы же понимаете, чем это чревато. Весь Спектакль может полететь в тартарары. Это будет даже хуже, чем его отмена! Почему бы не переждать несколько дней и не начать все с чистого листа? Новая история, новые действующие лица…