Город семи грехов

И последовал беглый монах по указу Старшего Отца, и вкусил он хлеба пшеничного, и испил воды с медовым привкусом. И в новых чистых одеждах он отправился на вечернюю мессу, но, как ни старался вспомнить он слова песнопений, ничего не получалось, и тогда совсем молодой монах протянул ему книгу, шёпотом молвив:

— Десять лет назад ты дал мне книгу о далёких землях, теперь мой черёд ответить, держи молитвенник.

Настал вечер, и монахи ушли в кельи свои молиться и спать до рассвета, чтобы затем снова начать утро с молитвою на устах и пребывать весь день в благодати и праведности. Но раскаявшийся монах задержался в саду монастыря. Слушал он шелест яблони, и видел он мерцание звёзд, и слёзы из глаз его падали на землю.

— Почему же ты плачешь?

— А, это ты, юный брат, что дал мне молитвенник?

— Почему же ты плачешь, коль вернулся в дом братьев своих?

— Сложно сказать, брат.

— Помнишь ли ты меня? Много лет назад меня оставили родители у стен этого монастыря. Ты читал мне сказки, тогда как другие читали Слово Божие.

— Михаил, неужели это ты? Да, ты, только теперь уже стал братом Михаилом.

— Скажи мне, почему из глаз твоих льются слёзы?

— Я плачу от радости быть здесь.

— Неужели все эти годы ты не получал радости?

— Ты слишком много спрашиваешь, Михаил.

— Нет, мне всего лишь интересно, брат Антоний.

— Будь острожен, ибо любознательность нередко приводит к греху.

— Грех — какое интересное слово. Я о нём много прочёл в книге, что ты перед своим побегом дал мне.

— Та книга изменила и погубила всю мою жизнь.

— И как же она изменила жизнь твою, брат Антоний, ведь там говорится лишь о других землях и богатствах их?

— А также о грехах и пагубности, Михаил.

— Ну и что из этого? Те дальние края столь прекрасны!

— Дальние края… Я их все исходил и вкусил все богатства их.

— Расскажи мне о богатствах тех дальних краёв.

— Зачем тебе знать это?

— Затем, что все эти годы я думал о дальних землях, в которые ты ушёл, как праведный монах каждый день думает о Царствии Небесном. Я представлял стремительный звонкий ручей, из которого ты пил под тенью не виданных мною никогда пальм. Я представлял стены богатых городов, в которые ты входил. Скажи мне, что ты видел за этими стенами? Скажи мне, что ты познал за ними? Скажи мне, зачем ты сбежал из монастыря?!

— Я познал всё, что только может дать жизнь, но так и не могу понять, почему я оставил десять лет назад обитель. Сами демоны уводили меня. Сразу же за стенами монастыря я пустился бежать. Я бежал по полям, спотыкался и летел кубарем со склонов, собирая одеянием своим пыльцу цветов и семена трав. Я вкушал плоды с деревьев, прокрадывался в сады близ деревень и, собрав в узел съестного, отправлялся в путь, неизвестный ни мне, ни всем монахам. Я шёл длинными дорогами и бесконечными полями, через лесные дебри и болота. Меня кусали ночью комары, а днём пчелы, солнце жгло белую кожу. За мной гнались лесные разбойники, но я спрятался от них в камышах, стоя по пояс в болотной тине. И вот через много дней я оказался у стен большого города. И были ворота его из бронзы, а стены из выточенного камня, и из сердца города доносились музыка и ароматы, пьянящие разум.

— И что же ты делал в том городе?

— Как только ступили ноги мои на площадь города, как меня подхватил хоровод, и не заметил я, как тело моё облачилось в цветные одежды, а волосы украсили цветы. Я не просил питья — мне давали сладкое вино из самых лучших погребов, я не просил еды — мне преподносили все яства от богатого стола. И был я среди них своим.

— И что же? Что же? Не молчи!

— В первую же ночь я предался наслаждениям, что давно жили во мне и не находили выхода на волю. И в последующие дни я вкушал плоды с древа наслаждений, и чем больше я их поглощал, тем больше мне хотелось других, доселе неизвестных. Голод рос во мне, как и желание быть открывателем всё новых и новых удовольствий. И тогда я посягал на новые рубежи греха и, вкусив оттуда, жаждал открыть следующие. Ах, мне ночи были днями, ибо бодрствовал я при луне, а дни были ночами, ибо спал я при солнце. Звёзды манили меня к наслаждениям, и я любил ночь, как и любил предавать себя греху в темноте. Я использовал духовные знания не для славы Господа, а для обогащения мирской своей жизни. И вскоре пальцы мои засияли перстнями, а руки браслетами, я то и дело менял наряды, ни разу не надевая одно и то же дважды. Мой дом был весь из мрамора, а в покоях стояли статуи, и многие из них изображали меня во весь рост. Я отбирал самых лучших девушек и юношей из родительских домов, чтобы, обучив их танцам и речам, службе и подчинению, продать купцам-перекупщикам.

— А они, как же они?