Город сестёр

Квазу налила в здоровенную эмалированную чашку, литров на пять. Почти тазик. Бекас просто выпил через край первое. Сметал в три приёма второе — десяток котлет и охапку вермишели. Закинул следом в пасть полбулки хлеба. Сыто рыгнул, извинился и настоял на оплате за обед. Всучил хозяйке пять споранов.

В дверях столовой стояли ребятишки и зачарованно смотрели на обедающего полу–ящера.

Бабка, допив своё какао, спросила:

— Раечка, а где вы молоко берёте?

— Как это «где»? У нас ферма. Тридцать две головы. Так что можем себе позволить.

— А пасёте где. Тут же кругом минные поля.

— А мы и не пасём. Животные в загоне. А мы косаркой косим луга и скотину кормим. Лето же вечное.

Понятно, — удовлетворилась Бабка, — а вот ещё вопрос, — бронетранспортёры мы у вас можем на время оставить? Вон те.

Мила Львовна ткнула пальцев за окно.

— С кем надо не эту тему поговорить?

— Со мной можно поговорить, — объявила мама Рая. — Вот тут за школой и оставляйте. Только закройте на замки, чтобы ребятня не лазила.

На том и остановились.

Ванесса в свою очередь спросила:

— А вот этого молодого человека я могу у вас на время поселить.

И к квазу:

— Э-э… Бекас, скажите, надолго затянется наша операция?

— Завтра можете вернуться.

Володенька спросил:

— Ванесса Витольдовна, вы решили от меня избавиться?

— Нет, Владимир. На обратном пути мы вас заберём. Вы готовы ехать с нами в Полис?

— А у меня есть выбор?

— Конечно, есть. Никто ничего вам диктовать не собирается. Мы дальше поедем на Багги. Сами видите — места в ней нет.

Тут Габри смущенно, не поднимая глаз спросила:

— А можно и я останусь? Только вы меня потом заберите.

Танечка обняла девочку:

— Оставайся, Надюша. Ты же видишь — это не воскресная прогулка. С нами опасно.

— Простите меня…

Тут Бабка вступила:

— Да за что простить–то. Оставайся девочка… Раечка, позаботьтесь об этих двух детишках. Я в долгу не останусь.

Мама Рая посмеялась:

— Бабка, да какие долги! Мне кажется, мы ещё много раз друг другу помогать будем…

Мила посмотрела на Деда. Тот сразу же отреагировал:

— Не–не–не, я с вами.

Отстегнули прицеп. Перетащили из него опасные игрушки в салон броневика. Замкнули все двери и люки.

Распрощались, и совсем было собрались отчаливать, когда на крыльцо выбралась на костылях Любушка. Закричала:

— Стой! Куда?! Стой!

Пашка вернулся к «невесте». Та вцепилась в него и со слезами укоряла:

— Чего не зашёл–то? Я тебя жду–жду…

Кое–как Пашка успокоил девочку. Обещал всё, что только можно обещать. На руках донёс до самой палаты, попросил скорее выздоравливать и всё такое.

— Что тебе привезти, моя прекрасная принцесса?

Ребёнок ответил сразу, не раздумывая:

— Сам приезжай, — иронично усмехнулась, — мой прекрасный принц.

Посмотрела горько, поняла, что Пашка торопится. Отпустила:

— Ладно. Поцелуй меня и катись.

На том и расстались.

Вроде бы пустячный случай. Подумаешь — ребёнок вообразил себе невесть что. Но на душе остался горьковатый осадок.

— Что этот сучий мир делает с людьми? Что он делает с детьми? Надо что–то менять.

— А что именно ты собрался менять? — спросила Бабка, и только тут Пашка понял, что говорит вслух.

— Я вот думаю… Кем бы была эта девочка там, в нормальном мире. И какие перспективы у неё здесь… Четырнадцать лет ребёнку… Она уже думает и чувствует как взрослая девушка. Вот скажите мне, женщины, как выкручиваться из этой ситуации? Я не могу ей сказать правды. Там возможен даже и суицид… И лгать ей… Она же всё чувствует, малейшую фальшь.

Бабка пообещала:

— Мы, Скорый, подумаем над этой проблемой. Думаю — решим.

— Спасибо.

И луноход попёр по старому Бабкиному маршруту к Чёрному Острову.

Практически везде, ехали по асфальту. Хоть старому и разбитому, но всё же… Только за Усть–Каменкой повернули направо и пошли по просёлкам.

Километров через пятнадцать и просёлки кончились.

Бабка села за руль и повела багги по просекам, лесным полянкам и звериным тропкам. Брода через узенькую речку искать не стала. Прямо с разгона вошла в воду, за пять секунд переплыла на другой берег, выбралась на песчаный пляжик, и снова въехала в елово–сосновый лес. Закрутилась по только ей знакомым тропинкам и лужайкам, пересекая ручейки и прогалины.

Выскочила точно к селу Камышта. Вернула за руль Короткого, и тот, по добротному асфальту направился к Уйтаку. На поле слева остались пять разграбленных пикапов. Покойных муров видимо подъели местные твари.

Танечка сказала в шлем:

— Я только тут, когда покойников раздевали, поняла — куда я попала…

Подумала маленько, и добавила:

— И, знаешь, Паша — не жалею. И… Ладно, я тебе дома всё скажу.

Все понятливо хмыкнули. Даже Дед.

А Бекас проронил:

— Вы и тут уже пошалили… Шустрые.

К Чёрному острову следовало бы повернуть направо. Но свернули налево к указанному квазом селу. Подъехали.

Это даже не село. И не деревенька. В чистом поле у железнодорожной станции три одинаковых, крепеньких, кирпичных дома. Видимо это работники вокзальчика жили непосредственно у места службы.

Подкатили к крайнему жилью. Кваз вылез, по хозяйски открыл створки гаража.

— Загоняй.

Короткий помотал головой:

— Нет. Не пролезем.