Город сестёр

— А тут, как я понимаю, ты меня грабишь? Много уже вывезли?

— Да нет, Бабка. Одну газельку только, — примирительно ответил Гвоздь.

— Первым делом увезли оружие… Я права?

Гвоздь вздохнул, понимая, что сейчас у него потребуют возвратить украденное.

— Да, Мила.

И тут один из бандюков не выдержал:

— Гвоздь! Да что ты с ней разговариваешь?! Кто она такая?! Пришить эту падлу и всё!

Скорый спокойно выстрелил с одной руки, прямо от бедра. В голову.

Банда снова подняла стволы. Бригада снова упала на колено.

Гвоздь завозмущался:

— Скорый! Ты что творишь?! Это же хлопок! Это же хрен отстираешь! Теперь только выбросить!

Он пытался стряхнуть с белой рубашки брызги крови.

Скорый повинился:

— Ну ладно, извини. Дурацкая привычка — стрелять в правый глаз. Надо было — в левый… Я заплачу. Сколько рубаха стоит?…

Потом возмутился:

— Но и ты, тоже хорош! Распустил подчинённых! Никакой дисциплины!

Гвоздь повернулся к банде, ткнув пальцем в покойника, зло прошипел:

— Понятно?! Дисциплина должна быть! Дисциплина!

Те молча покивали.

Бабка подошла к Гвоздю.

— Ладно, Витя. Давай решим так. Вы отдаёте мне своё оружие. Всё. А я тебе прощаю кузов со стволами.

Гвоздь потянулся к кобуре. Стволы Скорого отследили это движение. Но глава бандитов двумя пальцами вытащил дезерт игл, приподняв его к Бабкиным глазам. Иронично спросил:

— Бабка, ты предлагаешь вот это тебе отдать? Он же мне, как сын.

Пистолет был красив. Большой, хромированный, с гравировкой.

Но Бабка не отступала:

— Там, в целом кузове стволов, ты найдёшь себе новый.

Один бандюган, за спиной Гвоздя побухтел:

— Я свой винторез не отдам…

Гвоздь усмехнулся:

— Милка, ты как бульдог. Если вцепилась, то уже не отпустишь.

Он вытащил из кармана рацию.

— Дутый! Ты меня слышишь?

— Слышу, шеф.

— Газельку разгрузили?

— Нет, ты же сказал тебя подождать.

— Верни её на склад.

— Зачем?

У Гвоздя лицо вытянулось:

— Да вы что сегодня, *** *** ***?! В грёбаную демократию решили поиграть?! Страх, нахрен, потеряли?! Я приеду, я вас там…

— Я понял, шеф! Я понял! Какую газельку вернуть?

— Последнюю.

Бабка картинно удивилась. Как будто не ожидала. Скромненько, так, спросила:

— Так вывезли, значит, не один кузов? Тогда так. Возвращаешь одну машину, и отдаёте все ваши стволы…

Гвоздь снова нажал кнопку на рации:

— Дутый! Возврати машины на склад.

Бабка подсказала:

— Все…

— Все! — повторил в рацию Витя.

— Только, Гвоздь. Я ведь проведу инвентаризацию. И всё, чего не хватает, стрясу с тебя.

— Мила, я возвращаю всё. Всё, это значит — всё.

— Ну ладно… Как хоть у тебя дела?

И Гвоздь с Бабкой, совершенно по–дружески, разговорились негромко про жизнь.

Когда машины разгрузили в ангаре, и банда ушла, несолоно хлебавши, Пашка спросил:

— А чего это ты с ним так строго?

— С Витей–то? А он мне жизнью обязан. Я один раз его шкуру спасла… Можно сказать, из жопы его вытащила. Ладно. Пошли смотреть гражданское.

И они пошли во второй ангар.

Прямо у входа, привязанный бельевой верёвкой к стулу, сидел Гоги.

Выглядел он неважно. Лицо разбито в кровь.

Бригадные его размотали, кляп вытащили, дали хлебнуть живца.

Грузин немного очухался и тут же взревел:

— Зарежу! Всю банду зарежу!

И покачиваясь, но решительно, побрёл к выходу.

Бабка тормознула:

— Э! Э! Гоги!… А поблагодарить?!

Тот повернулся:

— Извини, Бабка. Спасибо. Спасибо, большое.

И отправился дальше.

— Эй! Гоги!… А поговорить?!

Тот вернулся. Снова тяжело плюхнулся на стул.

— Извини, Бабка. Чего ты хотела?

Акцент у него пропал напрочь.

— Слушай внимательно, Гоги. Эта контора, — она обвела пальцем пространство, — теперь моя. Уловил мысль?

— А… Ага… Ну ладно. Хорошо.

— Я тебя прошу её возглавить. Будешь тут на правах хозяина.

— То есть, у меня ничего не меняется?

— Ну почему же «не меняется». Сколько ты получал у Векселя?

— Триста споранов.

— За пятьдесят дней?

— Да за пятьдесят.

— Я хочу заключить с тобой соглашение. Ты работаешь по–прежнему. Тянешь всю эту контору на себе. А мне отстёгиваешь половину прибыли.

Гоги немного охренел.

— То есть… То есть, половина прибыли — моя?

— Да.

Плохое настроение у грузина куда–то улетучилось. Он вытер рукавом лицо, выпрямился, принял гордую осанку.

— А замуж за меня пойдёшь?

— Вот же неугомонный… Гоги, ты у меня работаешь? Или не работаешь?

У Гоги внезапно прорезался горский акцент.

— Канэчна работаю.

— Тогда выполняй мои требования, и не выдвигай своих. Я понятно выразилась? Теперь о деле.

Посмотрела на разбитую физиономию грузина. Вздохнула огорчённо:

— У тебя тут умывальник есть?… Иди умойся.

На складе нашлись ещё штук тридцать разномастных палаток. Это те, которые большого размера. А маленьких так и вообще куча.

Всё это добро сложили отдельно в угол, чтобы при первой надобности забрать.

Когда закончили, сели в конторе на табуретки. Гоги, уже умытый, переодевшийся в чистое, с опухшим лицом влюбленно смотрел на новую хозяйку.

И тут Скорый напомнил ему:

— Гоги, ты как–то говорил об атомной бомбе…

Гоги посерьёзнел:

— Да, говорил.

— Мне нужен ядерный фугас с таймером.

— Я спрошу — зачэм?

Бабка тоже поинтересовалась:

— Скорый, зачем тебе такая опасная игрушка?