Город сестёр

— Давай я объясню подробно. У неё, — Скорый ткнул пальцем, — два выхода. Первый — смерть. Второй — обработка и получение статуса твоей женщины. Выбирай.

— Подожди, Скорый, какая обработка?

— Ладно. Проехали…

Пашка снова достал АПС. И Гоги, и Галя закричали:

— Погоди! Постой!…

— Слушай, генацвале, объясни — чего ты будешь делать?

— Тьфу ты… Ты её берёшь? Или не берёшь?

— А,… — махнул ругой Гоги, — беру!

— Ну и отлично. А теперь поднимай и отнеси её туда, где можно удобно положить.

Гоги, с помощью Короткого, осторожно поднял женщину и отнёс в магазин, положил там на прилавок.

Пашка усыпил «мстительницу» и, при помощи принесённого грузином пинцета, извлёк из коленки пулю испачкавшись в крови. Потом срастил мягкие ткани. Кость не стал лечить. Дело тяжёлое и долгое. Пусть сама срастается. В плече пуля прошла насквозь, скользом через мягкие ткани, не задев плечевой кости.

Обезболил организм. Разбудил пациентку. Причём, всё это он сделал, не прикасаясь к её телу. До такой степени уже развился его дар. Да и процедуры были мелочные, не требующие больших затрат энергии.

Галя очнулась и попыталась сесть.

— Лежи.

Она послушно снова легла на прилавок.

В дверь затарабанили. Гоги выбежал на секундочку и снова вернулся. С двумя подчинёнными Фукса.

Один строго спросил:

— Гоги! Что у тебя тут за стрельба? Соседи жалуются. Нет, говорят, покоя.

Гоги развёл руками:

— Дэвущка, купила автамат, нажала на окурок. Руку свело. Долго стреляла… Ни в кого не попала. Только в себя попала. Вот, Скорый, слава Иисусу, помог.

Лейтенант посмотрел на Галю, которую Скорый усердно бинтовал найденными в аптечке бинтами.

— Её к знахарю надо.

— Обойдусь, — отмахнулась больная, — и не в таких переделках была.

— Так это же Киса!… Киса, как тебя угораздило?

— Ну… Судорогой пальцы свело. У меня так бывает.

Полиция потопталась, похмыкала и отправилась восвояси.

А Пашка попросил:

— Короткий, загони–ка луноход в ангар… Гоги, там оружие в прицепе. Это на продажу.

— Так. Теперь с тобой.

Он начал разматывать бесполезные декоративные бинты. Галя настороженно на него смотрела.

Пашка потрогал плечо, пощупал коленку.

— Что чувствуешь.

— Ничего не чувствую.

— Отлично. Приступим.

И он вогнал женщину в ступор. Глаза её остекленели, всё тело расслабилось, лицо приняло спокойное выражение. И правда — Галя красивая баба. Когда не злится.

Скорый повернулся к Гоги:

— Симпатичная, правда?

Тот удивлённо покивал.

Пашка сел на прилавок около головы пациентки и зашептал, вслед за словами формируя образы.

Сначала он представил Гвоздя и тех бандюков, которые были с ним здесь в конторе. И начал формировать у загипнотизированной чувство недовольства такой жизнью. Потом усилил его до чувства презрения и постепенно довёл до полного отвращения.

Тот кусочек мозга, который налился цветом, Скорый зафиксировал в таком положении.

— Взрослые люди, — внушал он Гале, — а ведут себя как дети. Нет, чтобы пережениться, настрогать детишек, построить себе приличные дома. Жить по человеческий!… А они всё в Робин Гудов играют.

Потом вспомнил лицо Батона. С острым носом, маленькими глазками, гитлеровскими усиками и прыщами на щеках. Добавил ощущение брезгливости и даже гадливости. Поднял вопрос — как она могла? Как она, красивая, умная женщина, могла спутаться с таким ничтожеством? Добавил стыда за содеянное.

Галя горько застонала, покраснела, слегка помотала головой.

Закрепил в Галиных мозгах и это.

Продолжал:

— Сколько лет жизни вбухала в этого придурка. И что? Никакой благодарности. Как кобель. Сунул — вынул — ушёл… Слова ласкового не услышишь.

У Гали из глаза потекла слезинка.

— Надо всё это прекращать. Надо начинать жить нормально. Вон мужик стоит.

Он мысленно указал на Гоги.

— Красивый, высокий, кучерявый, горячий кавказец. Мощный, как бульдозер. А как грузины умеют любить! Уж этот приласкает, так приласкает. Такой один раз приголубит, век будешь вспоминать. Задохнёшься от счастья. И подарки, и нежные слова, и надёжная защита, и прочная семья. Он ещё и богатый, и щедрый.

Гоги слушал шёпот Пашки и глаза у него всё больше налезали на лоб от такой похвальбы. Он остановил Дугина:

— Скорый, скажи ещё, что я её вах… На руках буду носить.

— Слышала? Вот кого надо любить. Чувствуешь, как тебя к нему тянет. Тебе хочется быть вот с этим, настоящим мужчиной, а не с теми «друганами», прости Господи. Посмотри на него.

Галя повернула голову, посмотрела на Гоги сонным взглядом и так хорошо улыбнулась, совершенно как обычная женщина, а не как член банды гопников.

Ещё один участок мозга попал под закрепление состояния.

— Чувствуешь, как сердце быстрее бьётся от одного его взгляда. Тебе так хочется, чтобы он тебя обнял. Ты уже его любишь. Ты без него теперь жить не сможешь. Вот он — твой единственный. Твоя половинка. Ты, предназначена Богом для него, он для тебя. С ним ты будешь чувствовать себя любимой, желанной, защищённой. Одна досада. Как же ты раньше его не встретила. Ну, уж теперь–то всё. Теперь ты от него никуда.

Павел поманил грузина, прошептал:

— Гоги, обними её. Обними ласково, как любимую женщину.