Город сестёр

Среди ночи Павел проснулся от того, что его легонько трясли.

— Это ты, Маша?

— Да… Дядя Паша, проводи меня на улицу. Я одна боюсь.

— Пошли, солнышко.

Когда вернулись, Беда шмыгнула вперёд и оказалась на Пашкиной кровати.

— Маша… — начал он.

Она зашептала:

— Дядя Паша, я одна боюсь.

— Чего ты боишься, птенчик?

— Я умереть боюсь.

Он завалился рядом с ней. Позволил Марие прижаться к нему. Поправил сползшую на сторону набедренную кобуру.

— Ты не умрёшь. Здесь, мы будем жить вечно.

— Меня тут всё время пытаются убить. Гады всякие.

— А кто тебя всегда спасал? Ну?… Дядька Паша тебя спасал. И дальше будет спасать. И никому он тебя в обиду не даст. Спи спокойно.

Машка поёрзала и успокоилась. Задремала.

Бабка пробурчала:

— Нет, ну ты смотри на неё. Залезла к мужику в постель. Шустрая девица. Бедовая…

Мария отреагировала:

— А я виновата, что ли, что попала в этот дурдом. Мне страшно одной спать. Мне всё время кажется, что дверь откроется, налетят зомби и станут меня жрать.

— Да шучу я, шучу. Всем тут страшно. Мне иногда бывает очень страшно… Что, и мне к нему на кровать завалиться?

Пашка воспринял это как–то всерьёз.

— Можно матрацы на пол постелить и всем вместе ночевать.

Ванесса тоже проснулась и решила пошутить:

— Меня возьмёте?

Все женщины похихикали. Что с них взять — бабы.

Через минуту молчания, Бабка спросила:

— Слышь, Витольдовна, а как ты там… у внешников–то, в начальниках оказалась.

Ванесса помолчала, потом скупо ответила:

— А ты как думаешь?

— Ну, то, что ты хирург, это понятно. Там не так уж много специалистов. А как ты согласилась? Это же… Это — гадко. Это же — предательство.

Мазур помолчала, помолчала, потом выдала:

— Хорошо. Я объясню… Вот скажи мне, Мила, почему… Почему, когда меня забрали, никто ничего не предпринял? Никто не попытался меня отбить. Спасти. Почему?

— А что мы могли сделать с автоматами против брони?

— Но ведь бросать товарища в беде, это же — гадко.

— А ты, что — хотела, чтобы мы все за тебя погибли?

— То есть — вы хотели жить?… Не хотели умирать?… Так и я тоже, Милка, хотела жить. Вы–то ушли, живы–здоровы, а со мной знаешь, что делали? Рассказать? Рассказать?!… Я просто хотела жить. И я объяснила этим уродам — с кем они имеют дело. И я поднялась до начальника секции.

— Капо? — подковырнула Бабка.

— Не ёрничай, подруга. Ты же что–то не кинулась освобождать меня из плена. Ты меня банально предала. Бросила на произвол судьбы. Понятно?

— Ванка, у меня же ребёнок. Случись со мной что, Анечка бы погибла.

— Знаешь что… Если бы не я, она бы точно погибла. Когда ты с ребёнком попёрлась в караван, ты о чём думала?

Бабка судорожно вздохнула.

— Когда я оказалась в Полисе, и мне рассказали — что Анюту ждёт… Я решила заработать на «белую» любыми способами… Нет, на панель я не пошла. Заработки там мизерные. Но если бы там платили много, то я бы и в бордель устроилась. Я когда узнала, что сенсы в цене, я сразу начала с караванами ходить. Зарабатывала хорошо… Ну, неплохо… По сравнению с рейдерством и трейсерством конечно — мизер. Но я и этому была рада. Экономила на всём… Потому и попали. Но я всё сделала, чтобы вырваться с фермы… И вырвалась! А ты на них работала. Ты людей резала.

— Милка, прости, но ты дура.

— Это почему? Что, я, по–твоему, должна была ребёнка бросить? Или что ты имеешь в виду?

— Пошевели мозгами. Подумай.

— Нет уж, ты скажи.

Бабка села на кровати.

— Объясни мне, дуре, — в чём это я ошибаюсь?

Ванесса, после долгого молчания, заговорила:

— Как ты думаешь, то, что вас с Анечкой поместили в один бокс, это случайность? А то, что к вам никого не подселяли, это тоже случай? И то, что до тебя всё никак очередь не доходила на изъятие органов, это думаешь — в порядке вещей? Или вас, совершенно случайно, решили перевести на восточную ферму? А бойцы Полиса, думаешь, совершенно случайно напали именно на этот караван? А то, что в моей секции людей кормили нормальной едой, это случайность? А то, что в других местах доноров резали без наркоза, и только в моей секции была закись азота и анестезиологи, это как? Чья это заслуга? А то, что только в моей секции охрана не издевалась над донорами–женщинами? А то, что в моей секции доноров не привлекали к хозработам? Как, по–твоему, — это всё случайность? Подумай… Что бы было с вами, если бы не я?

Бабка отреагировала.

— Но всё равно, Ванеска, вырезать у людей органы, это гадко.

— Ты думаешь, если бы я отказалась сотрудничать и отдала себя на растерзание, они бы не нашли другого хирурга? Какого–нибудь коновала?

— Васка, ты не прикидывайся героем. Ты вовсе не герой.

— Естественно я не герой, — спокойно согласилась Ванесса. — Я просто, в меру своих сил, облегчала участь заключённых. Я просто спасла от смерти дорогих мне людей. Особенно Анечку.

— Знаешь, Ванесса, не надо! Я вспоминаю, как ты первый раз нас увидела. Никаких эмоций. Ты просто как робот распорядилась кого куда, и всё!