Город сестёр

— Тааак… Уже лучше. И что ещё?…

— Что?… Ну, да! Я была дура…

— Была? — удивился Скорый.

— Ладно. Я дура. Набитая дура.

— Замечательно. Вот с этого и надо было начинать. А теперь иди. — Пашка ткнул стволом в машину.

Татьяна подошла к водителю.

— Бабка, простите, не знаю, как вас зовут.

— Бабкой и зовут.

— Бабка… Простите, что я не поверила… — она быстро поняла, что говорит не то. — Что я засомневалась в вашем рассказе. Что я вас обвинила во вранье. Простите.

Бабка выдержала драматическую паузу, потом демонстративно обратилась к команде.

— Ну что, мужики? Берём её?

Шило махнул рукой.

— Да, ладно. Пусть садится. — похлопал ладошкой по сиденью за Коротким. — Залазь.

— Только, голубушка, теперь так… Благотворительность кончилась. Ты нарушила закон Улья. Новеньким помогают, если те добровольно это принимают. Ты отказалась от помощи — всё. Теперь будешь нам должна. Сильно должна. Поняла? За спасение, за проезд, за одежду, за еду. Это закон Улья. За всё.

— Я отработаю. Я всё умею. Я готовить умею, и шить и…

— Стрелять умеешь? — спросил Шило.

— Да. Я уже стреляла… Из ружья.

— Ну и то хлеб…

Бабка скомандовала:

— А теперь сиди и молчи. Ясно? Можешь порыдать. Немного.

Новенькая молча, послушно покивала.

В безмолвии катились с полчаса. Пашка всё обдумывал эту ситуацию с новиками. Потом тихонько спросил у Бабки:

— Бабка, а вот мы… Мы сможем устроить у себя какие–то «Воскресенки».

— Не поняла? Где это у себя? Какие Воскресенки?

— Слушай идею. Жемчуга у нас — просто куча. Нам уже работать не надо. Даже не знаю сколько.

Короткий подсказал:

— Теперь лет на двести хватит. Это даже без белой… Её же мы отдадим Алмазу? Я прав?

— Да. Надо отдать. И ещё одну найти. Ну, теперь то, — найдём! Точно — найдем!

Скорый продолжил:

— Мы же сможем купить большой дом. Или построить. Ну… Что–то вроде гостиницы. И собирать новиков. Помогать им притереться к Улью. Устраивать куда–то на работу. Я понимаю, что это накладно. Но представляешь, сколько у нас появится полезных связей? Вот, к примеру, спасённую Танечку выдадим замуж за какого–нибудь Авраама.

Таня не слышала их переговоров по рации. Или всё это казалось ей каким–то бубнением. Поэтому молчала.

И все долго молчали. Пашка не выдержал:

— Ну? Что?

— Это надо серьёзно обдумать, — констатировала Бабка.

— А ведь под это всё, — продолжил Скорый, — можно и из бюджета Полиса деньги… то есть, спораны, выкачивать. И новики в должниках остаются. Кредит, на приобретение жизни. Прикиньте… Бизнес стоящий, уверяю вас. У меня на такое дело — нюх.

— Ипотека, на саму жизнь? — удивился Шило. — Вот ты буржуин!.. Бля! Я бы до такого никогда не додумался!… Но мне, чёрт возьми, нравится!

— Приедем, соберём всю бригаду, и подумаем над этим делом. — обещала Бабка.

— А что такое «ипотека»? — поинтересовался Павел.

Все на него удивлённо посмотрели.

Короткий прояснил:

— Это кредит на приобретение жилья. У вас, что — такого нет?

— Есть. Почему нет. Но это просто «кредит» называется.

— Мда. Другой мир — другие термины, — констатировал Короткий.

А Пашка болтался на своей галёрке и думал: — Как Улей меняет людей. Бабкина бригада… Они спокойно бы оставили девушку на растерзание тварям, только потому, что её мозг не в состоянии принять эту новую искажённую и извращённую действительность. Типа — ну не хочешь и не надо. Подыхай. Неужели когда–нибудь и он станет таким же бессердечным существом, способным бросить в беде женщину, ребёнка?… Просто потому, что «некогда». Неужели, после того как он увидит сотню, тысячу, десятки тысяч смертей, его сердце настолько ожесточится, что перестанет слышать чужую боль и чужой страх.

Нет, с врагами–то всё понятно. Враги хотят у него что–то отнять. Иногда — отнять жизнь.

Но они… Эти существа — знают, на что идут. Они должны предполагать, что Пашка им ответит. И очень больно. Вернее всего — летально.

А вот эта девчонка. Она же Машкина ровесница. Она, и в том мире ничего хорошего не видела, и здесь попала в переплёт.

Конечно, можно сказать, что в Улье ей тоже ничего хорошего не светит. И, возможно, смерть для неё, это избавление от будущих унижений и боли в этом аду.

Мозги говорят, что такой выход достаточно рационален. Но сердце — категорически против.

И Пашка дал себе обещание. Даже клятву. Он сделает всё, что только в его силах, для таких вот, как эта Татьяна. Хоть что–то, но организует. Хоть кого–то, но спасёт. Выжить здесь очень сложно. Ещё сложнее остаться человеком. Но он постарается. Он постарается…

Через час Бабка остановила машину. Все вместе пошли, проверили состояние ризографа, сходили по маленькому и, не спеша, покатили дальше.

Глава 19.

На въезде в полис наряд КПП остановил пепелац и потребовал прицеп оставить за воротами. Бабка объясняла, что это не тот прицеп. Что этот — не заминирован. Что никакой опасности городу нет. Что она же не дура — тащить по городу бомбу. Много чего объясняла…

Дежурные долго и недоверчиво осматривали и щупали неваляшку.

— А это что? — старший ткнул в ризограф.

— Стиральная машина, — объяснила Бабка.

— Откройте, мне надо посмотреть.

Распаковали ризограф.

— Странная какая–то стиральная машина.