Город солнца

«Что он делает?» — подумала Стейси Дженнингс, увидев, как нарушитель выходит из машины. Это было ее последнее четкое воспоминание. Дальнейшее она смогла вспомнить только с помощью записи, сделанной видеокамерой. Несколько месяцев спустя, после нескольких операций, она уже в который раз смотрела пленку и силилась понять, как могло случиться, что она пропустила первый удар, не уклонившись от него? Она даже не закрылась, хотя неплохо боксировала — в полицейском училище, да и раньше, когда ее еще отец учил. Стейси не уступала курсантам-мужчинам, а часто оказывалась даже лучше их, потому что хорошо двигалась на ринге. Но на ринге на голове шлем, во рту капа, на руках перчатки, а бой разделен на раунды. Стейси не могла поверить, что вот так, как мешок с фасолью, свалилась на тротуар. Первый удар сломал ей челюсть. Когда мужчина плюхнулся ей на грудь и стал молотить по лицу, у нее было ощущение, что все это происходит с кем-то, но не с ней, она как будто бы видела эту ужасную сцену со стороны. От сыплющихся один за другим ударов ее голова билась о тротуар. Подонок выбил ей зубы, изуродовал щеки, сломал нос и левую глазничную кость. Из разбитой головы хлынула кровь, пропитав волосы, отчего на пленке они казались черными. Как только она потеряла сознание, мужчина сразу же вскочил, осмотрелся по сторонам, на мгновение задержался возле нее, потом прыгнул в машину и умчался. С минуту она лежала неподвижно. Упавшая с головы фуражка валялась в левом нижнем углу кадра. Затем ее руки ожили, дотронулись до лица, нащупали рацию, и тихим булькающим голосом Стейси произнесла в микрофон: «Код один пять четыре. Нападение на полицейского. Угол Джун-роуд и Проуссер». Рация, блестящая и скользкая от крови, выпала из ее руки…

ГЛАВА 22

Пол достал домашние видеозаписи — почти десятилетней давности. Он не смотрел их уже несколько лет, а всего лишь несколько месяцев назад даже подумать не мог о том, что когда-нибудь еще наберется мужества сделать это. Однако, вернувшись после ночных поездок с Бером, он решился. Устроившись в гостиной перед телевизором, вставил кассету в видеомагнитофон. Звук сделал потише — для себя, а не из опасения, что Кэрол может услышать. Вот Джейми выписывают из роддома; его первое купание; каша из ложечки, размазанная по улыбающемуся лицу; момент, когда малышу не нравится лежать на пеленальном столике. Его собственные дурацкие комментарии, да и оператор из него еще тот. Крохотное безгрешное существо, агукающее на языке абсолютного счастья. Потом пошли другие счастливые моменты: Джейми ползает, затем начинает ходить, рисует — все это, запечатленное на пленке, так больно смотреть из-за невозможности остановить время. Пол медленно сполз с кресла на пушистый ковер и нажал кнопку «Стоп». Экран погас, с щелчком выползла видеокассета. Пол еще долго стоял на коленях, уставившись в темноту.

Кэрол лежала в постели и слышала, как Пол ходит внизу. Затем раздался звук включаемого телевизора, а вслед за этим — приглушенные голоса, не разобрать, и Кэрол сначала не поняла, что смотрит муж. Затем ночную темноту прорезал плач Джейми. Низкий, слегка хрипловатый — она узнавала его из многих других даже в роддоме. Она не могла не узнать его и сейчас. Этот плач принес ей тогда новое понимание того, что такое любовь. Слыша его, она ощущала, как приливает молоко в груди. Ответом на этот плач была ее жизнь. Сама Кэрол разучилась плакать — слез не осталось. Последнюю слезу она проронила несколько месяцев назад и теперь не ощущала ничего, кроме пустоты. Теперь она знала, что есть нечто пострашнее боли, вызванной плачем ребенка. Это полное отсутствие реакции на плач. Кэрол повернулась на бок и попыталась уснуть.

Подбросив Пола до дома, Бер наконец приехал к себе. Включив свет, посмотрел на стол — на то место, где обычно стоял компьютер. Он обследовал пустоту взглядом, как пациент ощупывает языком то место, где только что был удаленный зуб. Сел в кресло, открыл записную книжку и задумался.

Он провел линию от Джейми до Тэда Форда, под ней поставил вопросительный знак, затем соединил Форда с Задирой. От Задиры линия уходила в никуда. Пока. Под ней он черканул еще один вопросительный знак. Бер стал постукивать ручкой по странице. Вот и настал тот переломный момент, который рано или поздно наступает в любом расследовании. Начало его уже давно позади, точка невозврата уже пройдена, но конца решения проблемы все еще не видно. В такие мгновения Бер ощущал где-то внутри себя физическую слабость. Чувство безотчетного страха начало наполнять комнату, как вода наполняет тонущую лодку. Было ужасно тихо, только сознание его громко кричало о его безвозвратно утраченной семье, о его маленьком любимом сыне. Бер собрал все свое мужество. При схватке с вооруженным преступником или когда готовишься вышибить дверь и ворваться в комнату, действуешь не задумываясь, забывая о страхе. Справиться с самим собой куда сложнее. И это не измерить никакими деньгами. А все остальное было лишь поиском фактов и деталей, за который ему платили клиенты.