Город Солнца

Мне были знакомы их лица, но я не мог вспомнить их имена.

По мере того, как я падая приближался к линии их движения, они проступали всё отчётливее и отчётливее, но я всё ещё не мог вспомнить имена или кто они такие.

Они направлялись к отдалёной горе, но они не могли ни дойти до Шабаша, ни миновать его. Им предстояло бежать вечно и в никуда, с ужасом маячившим далеко впереди и с надеждой, оставшейся далеко позади.

За мгновения до моего падения на многоигольные вершины деревьев, видение рассеялось. Оно свернулось, стало призрачным и унеслось прочь, постепенно утратив форму и структуру.

Я осознал, что пробудился, хотя мои веки казались заклееными. Я не слишком старался расплющить их. Я был слишком истощён. Вместо этого я постарался собрать воедино моё возвращающееся сознание, соеджинить разрознённые франгменты своего существа. Я пытался слышать. Пытался ощущать. Старался вспомнить.

Мне удалось снова добиться некоторого ощущения единства, восстановить некоторое чувство единого целого. Я мог ощущать, как в груди билось сердце, и оно обивало: Я... я... я... я...

Его удары были размеренными, а вовсе не паническими. Оно было под контролем.

Я мог ощущать кожей лица холодный воздух и несколько капелек пота, оставивших холодные следы, испараяясь.

{Это была фантазия}, - сказал я себе. - {Всего лишь фантазия}.

Затем я продолжил монолог:

Мы придаём слишком большое значение проявлениям нереального. Мы, также, слишком поддаёмся влиянию фантазий, даже при отсуствии веры. Вера является единственно необходимым в отсуствие понимания. Но при отсуствии понимания вера {является} необходимым. Что мы должны понимать, это то, что мы можем выбирать свои верования. Нам не нужно, позволять {им} выбирать нас, соблазняя нас в виде фантазий.

{Если мы не можем справиться со своими фантазиями, то на что нам надеяться? В прошлом, в будущем. Теперь и всегда}.

Я открыл глаза.

Глава 16

Я лежал на соломянном матрасе, накрытый одним покрывалом. Я осознавал, что было холодно, но в действительности не ощущал этого. Я чувствовал себя совершенно оцепеневшим и полностью отрешённым от происходящего вокруг.

Карен сидела на стуле возле кровати, закинув ноги на стол. Она наблюдала за мной из-под своей пластиковой маски - маски, которая казалась прозрачной второй кожей.

- Эй, - сказал я тихо.

- С возвращением, - ответила она. Её голос был преисполнен иронии. Я решил, что по какой-то причине раздаржал её.

- Что случилось? - спросил я.

- А ты как думаешь? Они изображали из себя испанскую Инквизицию. Ты выложил им всё, что они хотели знать. Не придержал при себе даже малейшей подробности. Чего нельзя сказать о твоём общении с нами.

- О, - сказал я. - Что я сказал им такого, о чём бы не упоминал вам?

- Что-то о скорости мутации паразита, которая даёт ему возможность в процессе эволюции справиться со всем, что мы можем изготовить, чтобы атаковать его. Или, другими словами, даже имея в своём распоряжении все ресурсы лаборатории, мы не можем эффективно бороться с этой штукой. И ещё, если бы ты сказал Натану об этом...

- Я не был до конца уверен, что это так, - проговорил я защищаясь. - Это всего лишь предположение. Единственным способом убедиться...

-... было бы попытаться. Но разве тебе не пришло в голову, что если бы ты выдавил из себя это раньше, Натан не так легко поверил бы в историю с иммунитетом Сорокина? И до тебя не доходит, что {ты} мог бы проявить гораздо большую дозу скептицизма? Что если бы ты был так же откровенен и честен с нами, как и с ними, мы не оказались бы в этом дерьме?

Я слегка застонал, больше ради внешнего эффекта, чем ощущая в этом необходимость. - Фактор мутации - это долговременная вещь, сказал я ей. - Иммунитету потребовалось бы время, чтобы развиться. И нет никакой причины, почему эволюционный потенциал паразита должен был бы дать возможность Эго и его приятелям посмеяться над возможностями нашей лаборатории. Если бы нам удалось найти что-нибудь для атаки на паразита, мы могли бы эффективно прроделать это в короткое время. За несколько сот лет, паразит мог бы востановить свой инфицирующий потенциал... Но было бы уже слишком поздно для Самого и Нации. Всё пришлось бы начинать с самого начала, с новым поколением.

- Ладно, - сказала она. - Они не показались мне напуганными.

Я попытался сесть, но это оказалось слишком неудобным. - Всё зависит от того, на сколько сознательно и непосредствено они могут управлять изменчивостью клеток паразита, - сказал я. - Я не знаю... и возможно они и сами не знают, пока не попоробуют. Может быть, что они могут реагировать непосредственно на любую атаку, которую мы можем осуществить, не дожидаясь результатов множества мутаций и естественого отбора. Если они могут это... что ж, тогда все наши карты биты в любом случае. Мы ничего не можем сделать. Или бомбы, или ничего. Лично я предпочёл бы ничего, но питаю большие подозрения относительно своих соотечественников, особенно относительно политиков.

- Тебе не стоит пускаться в общие рассуждения, - сказала она. - Я знаю всё о твоих предубеждениях.