Город сожженных кораблей

Элиза в доме Петра уже дней десять. Она ничего не знает о Валерии, ее лишили телефона. Впрочем, Петр, поговорив иногда с кем-то междометиями, сообщал ей: «С Валерией все в порядке. Но она тоже не дома. Мое условие остается прежним, как бы ты ни упражнялась в остроумии. Я умею добиваться цели».

Любой мужчина, оставшись надолго наедине с женщиной, которая ему нравится, наверное, мог бы чего-то добиться. Может, этот идиот просто не понимает, что насилие для Элизы исключено? После этого он – враг. Но сама она вполне бы могла прийти с желанием. И делала так. И никакой проблемы. Просто он почему-то объявил об этом сразу, в лоб. Это глупо – как минимум. В сочетании с шантажом затея совсем плохая. Элиза все меньше верит в то, что эта идея принадлежит ему. Он не мог не понимать, что она относится к нему благосклонно, привыкла к общению с ним, ее иногда даже возбуждали сделанные им ее снимки, а это уже был шаг к близости. И такой нелепый, невероятный поступок!

Все эти дни он ее «разогревал», как последний кретин. Приглашал то пары, которые занимались любовью в ее присутствии, то проституток, с которыми вел себя перед ней, как будто по инструкции дешевого борделя или по порнографическому роману. Среди ночи она уходила спать в комнату, которая не закрывалась. Он никогда к ней не лез. То есть якобы осуществлял свою идею – ждал ее неукротимой страсти. И это становилось все менее правдоподобно.

Завтракали они всегда вдвоем. Однажды он, поставив перед ней чашку с кофе, нечаянно или сознательно коснулся ее плеча. Ее лицо осталось спокойным, но тело содрогнулось от отвращения. Они оба это остро почувствовали и оба поняли. Тем не менее все продолжалось. Только Элиза больше не сомневалась в том, что это спектакль. Что ничего он больше от нее не ждет. Просто участвует в каком-то преступлении. И она не покидала этот дом, потому что должна была узнать, в каком. Что случилось или должно случиться. Он в этом не один. Она выполняет их правила. Если они нарушат свои обещания… Если она выживет и узнает, что с Лерой что-то случилось, – тогда месть. Она сумеет найти людей.

Глава 3

Этого не могло не случиться: у Петра начался запой. Он перестал приводить гостей, устраивать свои постановочные оргии. Он заказал по телефону огромное количество спиртного и начал его поглощать. «Нервы сдали, – подумала Элиза. – Понял, что спалился с этой своей «идеей». Значит, действительно имеет отношение к какому-то преступлению».

Теперь, когда Петр был реально пьян, а не притворялся, прежде всего надо завладеть его телефоном. И если ему позвонят те люди, она может сказать, что по-прежнему здесь, а он пьян. Она осторожно подошла к нему, когда он казался задремавшим, и хотела обыскать его карманы. Он постоянно на себе носит телефон. Но стоило ей до него дотронуться, как он ее схватил. Его лицо расползлось, губы были мокрыми, подбородок тоже. Но руки оказались неожиданно сильными. Ей на мгновение стало страшно. Он ничего не соображает, может сделать с ней что угодно. Она вцепилась зубами в его руку. Сама почувствовала вкус крови. Он взвыл, вскочил в ярости, но она успела в этот момент выскользнуть из его рук и побежала на второй этаж. Он грузно и неровно топал за ней. Она выиграла, конечно, во времени. И увидела, что в замочной скважине одной гостевой комнаты торчит ключ. Она быстро открыла дверь, вынула ключ, закрылась на него же изнутри, там была еще защелка. Элиза осмотрелась, дрожа, увидела лоджию за кружевной гардиной. В крайнем случае она сможет из этой гардины скрутить канат, спуститься вниз. Петр колотил кулаками в дверь, матерился, но дверь была массивной, запоры крепкими. Элиза услышала грохот с его стоном и поняла, что он поскользнулся на мраморной плитке, уронил что-то из мебели и упал. Никогда она еще не чувствовала такого облегчения. Она очень понадеялась на то, что он ударился сильно, потому что стоны продолжались. Это было не злорадство, просто в противном случае он мог бы принести топор, лом, что угодно, и взломать дверь. Сейчас, если ему действительно больно, он должен хотеть лишь одного: продолжить пить. К врачу точно не пойдет.