Город страшных снов

В груди гулко бухало сердце. Измученные удушьем легкие все сильнее требовали плюнуть на опасность и сделать глубокий вдох. Егор понял: еще несколько секунд и он не выдержит! Ощутив, как на смену тяжелому страху надвигается слепая паника, он постарался представить, что не сидит в стеклянном шкафу, готовясь стать обедом для дикого пса, а ныряет с друзьями на дно бассейна на спор: кто дольше продержится под водой.

Страх отступил, боль в груди хоть и не уменьшилась, но казалась вполне терпимой, и даже сердце слегка угомонилось…

Внезапно что-то изменилось.

Странное ощущение на коже, словно кто-то вдруг протащил Егора сквозь шелковую простыню, заставило его вздрогнуть и открыть глаза. Жалобно поскуливая и нелепо суча лапами, собака валялась на полу. Секунда-другая, и ощущение прошло. А зверь с обиженным рычанием поднялся на ноги и стремглав выбежал из магазина.

Егор позволил себе несколько раз глубоко вдохнуть, но еще несколько минут не решался открыть дверь. С улицы больше не доносилось ни звука.

Нежданное спасение могло нести куда большую угрозу, чем собачьи зубы. Ничего подобного Егору раньше ни чувствовать, ни видеть не приходилось. Поэтому, лишь слегка приоткрыв дверь, чтобы впустить свежего воздуха, он продолжал сидеть, готовый при первых признаках опасности немедленно закрыться изнутри.

Но больше ничего особенного не происходило. Странное ощущение не повторялось, собак не было слышно.

Мысли Егора сами собой вернулись к лысому мужчине в клетчатой рубашке. Лицо болело уже значительно меньше. Гораздо мучительнее оказалось ощущение обманутых надежд и обида. Человек, от которого Егор ждал помощи, повел себя как обыкновенный грабитель.

Еще один проснувшийся? Сильно оголодал, не сумев добыть пропитание? Верилось слабо, тем более, что изможденным мужчина совсем не выглядел. Его жесты и движения были настолько уверенными, словно лысый проделывал эту операцию регулярно. И это означало: как минимум для одного человека в мертвом городе не действовали никакие законы, кроме закона джунглей.

Немного подождав, Егор осторожно выбрался наружу, забрал несколько коробок с лапшой, единственную оставшуюся банку с тушенкой и бутылку воды. Потом взял в руки дубинку и вышел на улицу. Хотелось все тщательно обдумать, но погружаться в мысли в незащищенном месте было опасно.

Кровь на лице успела засохнуть и теперь неприятно стягивала кожу. Умываться прямо на улице Егор не рискнул и решительно направился к дому. Но, сделав несколько шагов, остановился.

Собачья стая расположилась на отдых рядом с аркой, через которую он собирался пройти. Можно было попытаться проскользнуть обратно дворами, но здравый смысл подсказывал, что так тоже лучше пока не делать. Ведь пустующих квартир вокруг полно…

До ближайшего высотного дома было рукой подать. Егор просто вошел в подъезд и поплотнее прикрыл за собой металлическую дверь.

5

С балконов этого дома можно было осмотреть прилегающие кварталы — как в сторону Московского тракта, уходящего на запад, так и в сторону Верх-Исетского пруда. Егор стал медленно подниматься по лестнице. На площадке третьего этажа ему пришлось переступать через груду тряпья, под которым угадывалось женское тело. Никаких особых эмоций ни хорошо сохранившиеся, ни обветшавшие человеческие останки больше не вызывали — стали привычным зрелищем.

Добравшись до десятого этажа, Егор остановился. Ноги подрагивали от перенапряжения, по лицу стекал пот.

Егор отдышался и выбрался на обзорный балкон. Вскрыл пластиковую упаковку и залил сухую лапшу минералкой. Потом неловко взрезал ножом банку тушенки, подготовив все необходимое для торжественного обеда. Умываться пришлось одной рукой, стараясь не задевать опухшую бровь и побаливающий нос.

Только смыв с лица кровяные сгустки, Егор поднялся в полный рост, оперся руками на ограждение и посмотрел вниз. С такой высоты масштаб катастрофы поражал еще сильнее. Век не знавший войны город выглядел так, словно пережил налет штурмовой авиации. Повсюду виднелись следы пожаров и обрушений. Зеленое покрывало густой растительности, стыдливо прикрывающее обожженные раны городских кварталов, только подчеркивало опустошение.

Город нельзя было назвать безжизненным. В красном небе кружили стаи птиц. Внизу, через несколько дворов от высотки, куда забрался Егор, виднелась большая стая рыжих собак, неспешно обследующих огромное скопление ржавых автомобилей. Еще одна стая расположилась на отдых недалеко от знакомой арки.

Вдали поблескивала гладь Верх-Исетского пруда. Огромное количество воды, которую наверняка можно пить и в которой совершенно точно можно помыться. А дальше, на другой стороне пруда, в районе Сортировки, в небо поднималась тонкая струйка черного дыма.

Снова люди. Как минимум, один человек. Слишком много живых людей в мертвом городе. Как сказал незнакомец, что ударил и ограбил его? «Не те времена»? Что он хотел этим сказать? Что теперь так везде, и лишь малому числу людей удалось выжить?