Город Тьмы и Дождя

Один щелчок - диск стал на место. Второй - передернутый затвор. Как две-три минуты назад лоля не обращала внимания на сторонние жертвы, так сейчас арбитресса не принимала во внимание живой щит лолиты. Рыжая стреляла так, словно между ней и целью ничего не было. Четыре очереди, слившиеся в одну, двенадцать патронов. Диск был снаряжен также, как предыдущий магазин, из каждой тройной отсечки два экспансивных 'паучка' вязли в телах несчастных жертв, за которыми укрывалась обожженная убийца. Но бронебойные проходили навылет, настигая мишень.

Рыжая валькирия не прекратила стрельбу даже когда лоля осела на пол, покрытый осколками и кровавыми пятнами. Арбитресса целила в корпус, кровь из ран лолиты не хлестала в ритме сердцебиения, а текла ровными ручейками, словно в торсе девочки вместо бьющегося сердца работал механический насос. Хотя скорее всего так и было.

Несмотря на кинетическую энергию попаданий девочка в матроске так и не упала, оставшись на коленях, чуть завалившись на бок. Она посмотрела на Постникова - случайно, просто дернула головой в агонии. Их взгляды встретились. Удивительным образом лицо и глаза девочки почти не пострадали от ожога, в отличие от скальпа и шеи. Больше не было ни искусной актерской игры, ни мертвенной маски убийцы на работе. Даже естественного и понятного отчаяния не оказалось в ее глазах. Только безмерная, безнадежная усталость. Это был взгляд очень старого человека, который видел мало хорошего в жизни, и ничего не ждал после смерти.

Мгновение Постников не мог оторваться от темных глаз девочки, а затем очередная тройка из 'люгера' попала ей в лоб. Тошнота вновь подступила к горлу Алексея, он отвернулся, но очень неудачно, потому что теперь увидел сцепившихся верзилу и последнюю лолиту. Громила в плаще методично вколачивал в пол голову противницы, как копр, забивающий сваю. От повреждений электронику в мозгу лолиты окончательно переклинило и включился режим аврального перезапуска, а благодаря обширным и все умножающимся травмам процесс пошел циклично. Руки и ноги девочки дергались асинхронно, во всю мощь мускулов, усиленных кибернетическими приводами. В этих движениях уже не было ничего человеческого, как и в методично разбиваемом черепе, где мешались кости, пластик и металл.

Алекса вырвало кислой желчью. На службе у Доктора он повидал всякого, но вивисекторы все же были медиками и старались избежать ненужного натурализма. В конце концов работать по уши в крови, посреди разбросанных внутренностей просто неудобно и септично. Здесь же, вокруг, была настоящая бойня, в самом прямом смысле слова.

Даже когда желудок полностью опустел, судорожные спазмы продолжали сотрясать Постникова. Диафрагма и ребра болели так, словно его накрыл приступ острого аппендицита. Но все-таки Алексей попробовал встать. Он уже не скрывался и не пытался скрыться. Было очевидно, что, если арбитры захотят его убить, он умрет. Когда они решат и таким образом, как они решат. Встать ему удалось, несмотря на раненую ногу и пистолет в левой руке.

Постников тяжело оперся о стойку, покосился на расстрелянного автоматика-бармена. Сунул Барышева за пояс.

'Надо отдать Глинскому'.

Мысли путались, словно с окончанием резни иссякла некая батарейка в голове. А может быть организм истратил запас адреналинового драйва и теперь валился в неизбежный отходняк. Да и кровопотеря наверняка сказывалась. Снаружи выли сирены, доносился странный шум, словно океан подступил едва ли не к самому порогу клуба. Толпа? Скорее всего...

Алексей посмотрел на клуб. Посмотрел на себя и грустно усмехнулся, думая, что он снова одноглазый. Должно быть, это судьба. Фатум. От пиджака несло рвотой, а помещение уже насквозь провоняло жутким, ни с чем не сравнимым запахом обильно пролитой крови и вывернутых внутренностей. Постников понял, что уже никуда не уйдет, с такой то ногой... Он сел прямо на пол, поврежденную ногу кольнуло, но как будто издалека, почти неощутимо. В животе нарастало жжение. Алексей провел рукой по пиджаку и почувствовал обилие мокрой теплой жидкости. Кровь... много крови. Даже очень много. Наверное...

Что именно 'наверное' он не подумал, точнее не додумал. Мысль потерялась, растворилась на фоне других. Некстати - или наоборот, очень кстати? - вспомнилась недавняя рекламка.

'И неясно прохожим в этот день непогожий почему я веселый такой! Новейший, совершенно легальный эликсир счастья и веселья - 'Чебурашка'! Не вызывает привыкания'

- Я его помню, - сказала рыжая.

Когда она подошла, почему Алексей ее не заметил?.. Да какая разница... Ему было уже все равно. Хотелось просто посидеть и отдохнуть. Немного отдохнуть...

- Бывает же такое, - согласился вставший с другой стороны верзила. Шлем он снял, явив миру крупную лобастую голову - скорее 'башку' - с мутными белесыми глазками и короткой щетиной рыжих волос. Лицо мужчины кривилось от боли, поврежденная рука висела плетью.