Город Цветов

— Хорошая мысль, — заметил Энрико. — Ты сможешь рас­сказывать мне о здоровье князей. И я хочу, чтобы ты также следил за Нуччи, — добавил он, понизив голос.

это хотел сказать, — ответил Сандро. — Я имею в ви­ду, что мне хочется стать монахом здесь, в монастыре Святой Марии из виноградника.

Скай и Сульен удивились не меньше Угря.

— Но ты даже не умеешь читать и писать. Как ты сможешь быть монахом?

— Думаю, вы поймете, что он умеет читать, — возразил Су­льен. — А писать мы его научим. Ведь ты это серьезно гово­ришь, Сандро?

— Да, — ответил Сандро. — Я хочу быть братом, как Тино и вы.

Энрико это не понравилось. Он почувствовал, что его в не­котором роде ограбили. Но он не выразил никакого недоволь­ства; где-то под спудом его преступной жизни еще тлел слабый огонек совести, которая подсказала ему, что Сандро сделал правильный выбор.

*    *    *

— Ты и вправду сумасшедший! — воскликнул Лучано, отбросив  шпагу в сторону. Он ходил взад и вперед по внутреннему — В этой идее столько нелепого, что я даже не знаю, с чего начать.

— Почему? —спросил Николас. —Мы оба делали так раньше. Для наших семей это во всех отношениях будет хорошо.

— Надо сначала подумать, тебе не кажется? — Лучано стал приводить свои доводы, загибая пальцы. — Нам обоим надо будет снова умереть — мне трудно поверить, что я это говорю! Моим родителям придется лишиться приемного сына, а всем моим друзьям здесь — потерять меня. Затем, если это и вправ­ду получится, мне с родителями придется куда-то уехать, чтобы не объяснять, как это вышло, что их сын, который умер два с половиной года назад, внезапно снова оказался живым. И, о да, князю Фалко также придется внезапно воскреснуть из мертвых, к огромному восхищению и удивлению его семьи в Джилии. Боже мой, Ник, это глупая затея!

— Не такая уж и глупая, — возразил Николас. — В Талии совсем не так относятся к сверхъестественному, как в Англии. Вероятно, здесь я смогу выйти сухим из воды. Согласен, что тебе не справиться с этим в Ислингтоне, но, готов поспорить, Викки и Дэвид с радостью переедут, если в таком случае они смогут вернуть тебя.

Лучано нечего было возразить.

— И возможно, тогда мой отец перестанет преследовать Стравагантов? — проговорил Николас. — Он никогда не верил в историю о моем самоубийстве, которую мы придумали.

— Но как насчет моих мамы и папы? — спросил Лучано, дер­гая себя за волосы. — Я и думать не хочу о том, что они вновь через это пройдут.

Николас задумчиво посмотрел на него.

— Я могу рассказать им, — предложил он.

— Рассказать им? 

— Да. Они знают, что ты жив в другом мире. Ты сам мне рас­сказывал, что они несколько раз видели, как ты стравагировал назад. Я мог бы изложить им весь план. Только подумай об этом, Лучано. Наверняка ты очень хочешь их снова увидеть.

Хотя Лучано и считал, что вся эта идёя — сумасшествие, он знал, что Николас прав. Он действительно хотел снова увидеть родителей — очень хотел.

Глава 25 Изгнание

Слуги Папы доставили тело Камилло Нуччи в церковь Святой Марии из виноградника и положили его в капелле рядом с те­лами пяти других Нуччи, принесенными с Пьяцца Дукале. Грациэлла Нуччи и ее дочери нашли его там, после того как посе­тили Филиппо в лечебнице. Когда женщины вошли, у кровати Нуччи сидел монах. Филиппо постепенно пробуждался от сна, похожего на смерть. Брат Сульен дал ему последние капли аrgentum potabile[13], а княжна Беатриче вместе со своими братья­ми помогала ухаживать за Филиппо.

Грациэлла проливала слезы радости, видя, как ее единствен­ный выживший сын возвращается к жизни. Их всех повели в церковь.

— Нам нужно обмыть и помазать тела погибших, — сказал Сульен. — Папа дал свою санкцию. Их похоронят с соблюде­нием всех правил, там где вы захотите.

Грациэлла склонилась над Камилло.

— Пусть его похоронят в одной могиле с Давиде, — произ­несла она. — А других — в той же капелле. Кто знает, сколько из нас присоединится к ним?

Она и ее дочери остались, чтобы помочь подготовить тела к погребению; это было последнее, что они могли сделать для своих родственников.

*    *    *

Новый великий князь был в ярости, которая медленно усили­валась. Он кричал на слуг, и, не дожидаясь дегустаторов, от­бросил много кубков вина и послал за Энрико. Он потерял еще одного сына, брат и дочь взяли над ним верх, а теперь его от­вергла эта девчонка ради юнца, который был гораздо моложе его. У Никколо не было сомнений по поводу того, кого Duche­ssa имела в виду, говоря о «другом». Кто это может быть, если не тот черноволосый беллеццкий юнец, помощник регента, который, похоже, ни на шаг от него не отходит?

И Duchessa предпочла этого неоперившегося юнца зрелому мужчине, с его богатством и положением! Он злился, думая о платье с драгоценными камнями, об африканских кошках и дорогой броши. Ему вовсе не нужно было получить свои по­дарки назад; он бы счел это ниже своего достоинства. Великий князь не был скупым. Но он был гордым и не мог выносить неуважения к его чести и к нему самому.