Город в конце времён

По ту сторону книжной горы скрипнула раскладушка-Джинни. До прочих постояльцев достаточно далеко — если говорить тихо, никто ничего не услышит.

— Сказки на ночь? — прошептала она.

— Ясное дело, — ответил он. — Ты первая.

Девушка обошла ящики, подтянула стул и села: колени вместе, голени разведены под углом.

— Мне восемнадцать, — сказала она. — А тебе?

— Двадцать четыре.

— Говорят, мне страшно повезло, но дела по-прежнему идут неважно.

— Это еще неизвестно.

— Я ответила на объявление, как и ты. Позвонила им.

— Господи!

— Кое-что трудно вспомнить, — начала она свою повесть. — Я из Миннеаполиса. Жила в доме, полном артистов или вроде того. Все играли на музыкальных инструментах, работали диджеями… Питались вскладчину, подрабатывали кто как мог. Говорили, что я приношу им удачу, потому как заказы шли один за другим — большие гиги, юбилеи, «черные» джем-сейшены.

— Это хорошо? — спросил Джек.

Она кивнула.

— Да, мне очень нравилось. Мы были свободны, питались черт знает чем, и мне казалось…

Девушка бросила взгляд на Джека.

— Не понимаю, чего тут хорошего, — признался он. — Но все равно, продолжай. Разберусь по ходу дела.

— А однажды… Я вдруг поняла, что друзья меня забывают. Сначала я решила, что дело в наркотиках. — Голос девушки отвердел, лицо приобрело каменные черты. — Скажем, мы могли устроиться в заброшенном доме, болтать про музыку, кино и сериалы, в общем, проводить время. И каждую неделю они вели себя так, будто встретили меня впервые. Ничего обо мне не помнили. Порой от этого было так больно, что я убегала, но мне не нравилось быть одной. Я задалась вопросом, что произойдет, если я сама себя забуду. Я ведь много рисовала…

Джек поморщился: в ее голосе прорезались колючие нотки.

— Они все нюхали или глотали «X» — экстази. Я пробовала несколько раз — ребята считали, что если ты не сидишь на «X», то с тобой кончено, ты не способен на настоящие отношения. «Колеса» делали меня такой счастливой, любвеобильной… Кому угодно я могла отдать все, что попросят, в голове искорки любви зажигались одна за другой. Скажем, кто-то входил ко мне в комнату, и меня просто переполнял любовный сок, я была так благодарна… Раздавала себя кому угодно… И все равно не помогало: меня по-прежнему забывали.

— М-м, — промычал Джек.

Джинни опасливо следила за его реакцией.

— Вот именно. Все то время, которое я с ними проводила, я не прыгала с линии на линию — не меняла судьбу. Мне казалось, с этим покончено, я наконец-то угомонилась, нашла себе дом. Но сновидения так и остались. Я рисовала — и это было нормально, всем нравилось шизоидное искусство. Любая жутковатая вещь, скажем, про смерть принималась на ура… они считали смерть за высшее достижение. Предельная шутка. И опять-таки все забывали. Им вечно казалось, что я новенькая. Раз за разом пересказывали мне одни и те же истории.

Джек молчал: пусть девчонка выпустит пар.

— Я бы, наверное, умерла, — прошептала Джинни. — А потом стало появляться это существо… когда я теряла сознание… и странные рисунки. Мне кажется, она была частью моих снов. А однажды она оставила записку. Маленькими печатными буквами, словно писал ребенок: «Возьми себя в руки. Уходи. Нас ждет много работы». Как ни странно, я понимала, что она имеет в виду. То, чем мы занимались в заброшенных домах, не имело отношения ни к любви, ни к дружбе — будто превращаешься в слизняка Между подошвой сапога и тротуаром. У меня не осталось никакой защиты, лишь обнаженные нервы. Словом, я ушла, забросила «X» и всех прежних знакомых… а через несколько дней, прячась под мостом от снегопада, я наткнулась на объявление в старой газете. — Она жестом закавычила: — «Грезишь ли ты о Граде-в-Конце-Времен?» И телефонный номер.

Джек поморщился.

— В сотовом еще оставался небольшой заряд, так что я набрала этот номер, по большей части от скуки. Очередное неверное решение, да?

Джек криво усмехнулся.

— В этом я вся. Уворачиваюсь от правильных поступков, вечно ступаю на неверную дорожку. Но в тот раз превзошла саму себя. У моста появился мужчина и забрал меня с собой. Моложавый, азиатской крови — глаза черные, глубокие, — лет тридцати с небольшим, высокий и худощавый, в хорошей форме. Он водил старый серый «мерседес». Не в одиночку — на заднем сиденье была женщина под вуалью. Она не произнесла ни слова, а пахло от нее гарью… Мы выехали из города. По дороге перекусили в ресторанчике — только я и незнакомец; его спутница никогда не выходила из автомобиля. Но она не была мертва: я слышала ее дыхание.

После ужина мы вновь выехали на трассу, и она устроила пожар. У мужчины под сиденьем был огнетушитель. Он остановился, распахнул дверцу с ее стороны, что-то прокричал и принялся поливать ее пеной. Она захныкала, но так ничего и не сказала.

У Джека побелели кулаки.