Город в конце времён

— Не исключено, что мы с ними повстречаемся на пути к Плетенке. Мы — единственные выжившие. Из всей многотысячной толпы… возможно, из десятков тысяч ловцов… — Уитлоу недоуменно огляделся. Уже некоторое время они не испытывали «касания» — направляющих тычков серого авторитета. Уитлоу издал низкий, ровный свист, будто подзывал собаку-невидимку. — Куда запропастился этот ставленник, хотел бы я знать…

— В Плетенке пребывает… она? — осторожно поинтересовался Главк.

Уитлоу медленно повернулся, шаркая увечной ногой, посмотрел вверх и вскинул руки, выщупывая пальцами темноту, словно хотел найти в ней веревку и выбраться на дневной свет.

— Плетенка не в ее власти. Честь открытия принадлежит Моли. То, что некогда было большим, нынче уменьшилось и ослабло; все схлопывается к своему минимуму. А вот то, что было крошечным, станет великим. Да, Макс, это наш последний шанс.

— Я ничего не понимаю, мистер Уитлоу, — устало произнес Главк. — Вечно вы изъясняетесь нелепыми загадками.

— Ты никогда бы не осмелился сказать подобного, кабы не обстоятельства, которые низвели меня до столь жалкого положения. Ты бы внимал мне со льстивой, подобострастной улыбкой, и между нами царило бы полное взаимопонимание. Однако иерархическая лестница порушена… побрякивая и позванивая, осыпаются ступени авторитета. Взять, к примеру, Моль…

— Кстати, его уже давно не видно, — заметил Главк, придвигаясь поближе. — Интересно, куда он пропал?

Уитлоу бросил на него оценивающий, обеспокоенный взгляд и криво усмехнулся.

— Ты, Главк, прежде чем вершить суд и наслаждаться местью, лучше расскажи мне о своем приятеле — о зловредном пастыре.

— Так вы его сами и разыскали. Я просто шел следом.

Раздался грохот и треск оседающих камней. Главк отступил на шаг. Уитлоу поднял руку и свел указательный и большой пальцы, оставив между ними просвет в несколько миллиметров. Потрясая воображаемой горошиной перед глазами Главка, он заявил:

— Столетия назад прошла молва, что некоторые пастыри, измученные преследованиями, приобрели новые способности, начали проникать в суть дела. Постоянно сталкиваясь с угрозой, они приспособились: покидали свои шелковые нити, цеплялись за чужие — и на определенное время становились другими людьми. Этот жест отчаянья мешал течению их снов. Они забывали о грезах, хотя по-прежнему носили с собой сум-бегунки, по-прежнему следовали их указаниям…

На плечо Главка легла гигантская, зыбкая рука. В воздухе расплылся сухой, раздражающий запах сладкого порошка. Моль вернулся.

Уитлоу двинулся вперед, раскачиваясь на ходу.

— Вот и славно. Ни к чему терять друг друга из виду… Итак, — продолжил он, — мы обнаружили нечто загадочное. Занавес разошелся в стороны. Произошло смещение власти. Похоже, Алебастровая Княжна более не занимается активной охотой. Нам требуется подыскать альтернативный вариант.

Главк понурился.

— Возможно, она сама еще не вполне все осознает. Уменьшились не только расстояния. — Уитлоу доверительно взял Главка за локоть и шепнул: — Кстати, Моли это не сулит ничего хорошего.

Словно дождавшись, когда Уитлоу произнесет его имя, серый авторитет вновь ткнул их в нужном направлении — тщательно отмеренная жгучая боль пламенем опалила кожу и сменилась игольчатыми укусами предательских фатумов, словно по всему телу набивали татуировку. Это оказались для Главка в новинку. В каждый данный момент человек проживает одну судьбу, один фатум. Эти же фатумы в данный момент жили Главком. Предпринятое ими обследование носило быстрый, отчужденный, фундаментальный характер. Никогда еще Главк не был столь близок к глубинным основам собственного «я» — ощущение ужасающее и вместе с тем бодрящее. Ему еще не доводилось так близко подступить к пониманию смысла, причины его существования, самой жизни — вплоть до последних крох надежды, — надежды на то, что существует шанс поправить дела.

Беспристрастное предложение милости — чистое, нелицеприятное отпущение грехов.

Покалывание прошло. Он вновь стал собою, хотя чудилось, что на его месте — ком спекшегося порошка, осыпающийся и починяемый ежесекундно.

Моль защищал их по мере своих сил и возможностей.

— Добро пожаловать в средоточие нашей вселенной, — сказал Уитлоу — а может, Главк просто услышал его мысли.

Их глаза — похоже, тел уже не осталось — смотрели в черное озеро, где вращались две иглы, месившие вязкую жидкость. Концы игл сходились под поверхностью и напоминали оси исполинского часового механизма.

— В Плетенке нет ни центра, ни радиуса, — продолжал Уитлоу. — Осторожно, не вляпайся в осадок, — некогда в этом месте одна могучая вещь сфокусировала ядро своих разочарований и горечи. Она пожрала наш мир и выплюнула его мерзкими кусками. Да ты сам, наверное, это чувствуешь.

— Тифон? — спросил Главк.

Уитлоу пожал плечами.