Город в конце времен

Ныне происходившее не имело аналога – ни в жизни Джека, ни в жизни любых предков, чьи гены составляли его хрипящую от натуги плоть и кровь – вплоть до эпохи первобытной слизи.

Глава 47

ВАЛЛИНГФОРД

Даниэль поднял воротник на серой шерстяной куртке Фреда, передернул плечами и продолжил идти на запад, чувствуя, как буря копит мощь.

Резкий толчок – почти что ножевой удар – вновь обретенного здравого смысла сбил спесь и чувство довольства с этого нового тела. Да, буря охотилась не за ним – но кто сказал, что ее нельзя использовать как прикрытие? Он слишком расслабился, увлекся эмоциями и на время утратил бдительность – дурак, дурак!

Практически наверняка где-то неподалеку имеется еще одна мишень – еще один пермутатор. Или даже несколько. С другой стороны, подручный этого нечто, которое охотится за ними, вполне может положить глаз и на Даниэля. Ведь он особенный. Мне уже не снится город. Не знаю почему – не снится, и все.

Зловредный пастырь – кажется, так они меня именуют?

Молния выбелила фасады справа. До поворота к дому оставалась лишь пара-другая кварталов, но тут в витрине соседнего магазина электротоваров внезапно погасли все лампы.

Воздух зашипел.

Даниэлю пришлось чуть ли не силком тащить свое новое тело к заброшенному убежищу. Страх вызвал к жизни и Фреда – и тот, неприятно могучий, ни в какую не желал туда идти. Даниэль уже не мог взбрыкнуть в очередной раз, даже если бы обладал необходимой концентрацией и силой. Коррозия разъела все кругом. Не осталось ничего, кроме жутких, серых петель миров, притиснутых границей распадавшегося сегмента истории к тупику, за которым лежал мятый ворох судеб – разлохмаченных прядей фатумов, пропитанных кислой гарью тлена.

Чей-то голос – не его голос, и не Фреда. Тот уже успел забиться вглубь, подобно слизняку под камнем.

К чему так усердствовать, мистер Айрмонк?

Вдоль улицы метнулась молния – жаркая, слепящая – и вмяла пожарный гидрант в асфальт. Ударной волной Даниэля чуть не сшибло с ног, засыпало осколками разбитой витрины.

Он торопливо заковылял вперед, подвывая раненой шавкой.

Вам, сударь, уже давно назначили встречу.

Кругом носились, падали, визжали люди.

Даниэль вихрем обернулся. Какая-то старуха в обтягивающих рейтузах, потрясая сложенным зонтиком, тащила крошечного терьера, который лежал на боку и месил воздух лапами. Всякий раз, как собачонке удавалось встать на ноги, старуха дергала за шлейку с такой силой, что ее питомец валился вновь. Громадные дождевые капли – размером с теннисный мячик – перемешанные с зазубренными ледышками, сыпались с кипевшего неба.

До центра бури еще несколько миль…

Это лишь подол ее платья, только и всего. Ни в какое сравнение не идет с Зиянием. Ну как, ты вспомнил, Даниэль? Дурень несчастный… все вы, до последнего человечка. А ты в особенности.

Позади показался невысокий мужчина с маслянистыми черными волосами. Даниэль тут же кинулся влево, в переулок. Там, через улицу, поджидал другой – щуплый, одетый в старый черный костюм, лоснившийся от воды и старости. Еще через квартал к востоку нашелся и третий – в побелевшей руке он сжимал ветхую, насквозь промокшую шляпу-котелок. Все они улыбались, наслаждались стихией, не обращая внимания ни на ливень, ни на ледовый град.

А ну-ка, Даниэль, где у невода четвертый угол?

Бросившись назад, он споткнулся – в падении выскользнул вьюном – руки взмахнули мельничными крыльями – и выплеснул всего себя, без остатка. Не глядя.

Он должен – попасть – домой.

Должен.

Глава 48

ЗАПАДНЫЙ СИЭТЛ

У бури был мертвый, глухой голос. Она никогда не знала голода, страстей, забот или хрипа гормонов; ее слова исходили не от плоти или формы.

Буря возникла из тысячи вихрей, из сонмища потоков воды и ветра, из набухших жилами молний и зарядов. Все, что ей было ведомо – все, что она знала, – это чувство вольности, высвобождения из тенет вероятности, чувство власти и мощи, которыми до нее не обладал никакой иной шторм.

Она могла собраться, могла убить – по собственной злобе.

Один мокрый черный порыв чуть было не нагнал белый фургон.

– Дорогая, да ведь это наша дичь, наш груз! – Вопль Главка перекрыл рев бури. Он большим пальцем ткнул себе за спину. – Он тянет след!

– Прядь?! – Пенелопа чуть не задохнулась от ужаса.

– Да при чем тут прядь! Он потеет, воняет гиблыми землями, не геенной – хотя, должно быть, оказался с ней рядом, оступился, вляпался по щиколотку… Вуаля! Индиго! Синий! Красный! Штуки алого и оранжевого шелка! Все ради удовольствия мадам!

Джеку требовалась вся его сила. Он уперся ногами в заднюю дверь, извернулся в мешке, напряг плечи, крякнул…