Город за изгородью

– Ну же, Кир! О чем думаешь? Поделись с нами! – Игорек мучает меня расспросами. Я пока не знаю, что и думать, поэтому хочется перевести тему – и новая тема удачно подворачивается: я вижу, что поплавок удочки Игорька скрылся под водой.

– Клюет! Подсекай! – кричу я.

Игорек изо всех сил тянет на себя удочку.

– О, теперь уж точно рыба! И какая огромная!

– Тяни! Тяни ее!

Игорек вытаскивает удочку, и мы все покатываемся со смеху – на леске болтается огромный старый ботинок.

* * *

Наши отношения с Архипом… Они никакие, и, честно, я рад этому. Наше общение ограничивается тем, что я изредка захожу к нему домой проведать котят. Кроме как о котятах, мы ни о чем не говорим. Но один раз поднимаем совсем другую тему – начинаем щекотливый разговор о бедственном положении его семьи.

– Хочешь спросить о чем-то? – Архип задает вопрос, когда я прихожу к нему домой во второй раз. Я кормлю Боба, и пока малыш, причмокивая, ест, я разглядываю обшарпанные стены в плесневелых разводах и открываю-закрываю рот, как рыба, выброшенная на берег.

– Почему… Все не так?

– Не так, как в тех байках, которыми я кормил вас в детстве? – хмыкает Архип. – Я тот еще врун. Обожал придумывать истории. Моя семья всегда была нищей, Кирилл. Мои родители – ленивыми людьми, которые перебивались случайными заработками и спускали заработанные деньги за день на всякую ерунду.

– Но как же… Твоя одежда? Разные дорогие вещи, которые ты нам показывал? Откуда все это?

– Я еще в ранние годы был неплохим вором. Помню, как, когда был маленьким, мы с родителями были в Городе. Мама с папой, как всегда, ходили между витрин магазинов и облизывались на вещи, которые не могли себе позволить. Я тогда заприметил на рынке красивую рубашку. Она была моей первой кражей. С тех пор понеслось…

– Почему ты не сказал? Мы бы поняли тебя. Особенно я. Зачем было лгать и держать это в себе?

– Я думал, что если все вокруг поверят в мою историю, то я тоже в нее поверю. Смог бы думать, что мои родители на самом деле успешные люди, что мы живем в просторной, богато обставленной квартире. И, самое главное, – поверить в то, что в моем доме живет любовь. Ее мне не хватало гораздо больше, чем денег. У меня было двое родителей – но я всегда чувствовал себя сиротой.

Он рассказывает о своем прошлом: о побоях и презрении отца к собственному сыну, о вечной безработице родителей, о том, как приходилось воровать еду, чтобы не сдохнуть с голоду. И о том… как из-за всего этого ненавидел людей за забором – все эти сытые и любящие семьи, живущие в теплых и чистых домах. Я смотрю на Архипа и вижу в нем совсем другого человека.

Господи, как он мог столько времени все это скрывать?

Я прихожу к нему домой еще несколько раз. Но котята быстро растут… Начинают есть сами, активно ползать. Они становятся самостоятельными, и больше нет необходимости уделять им столько времени – теперь Архип справится сам. Я больше не прихожу к нему и рву с ним всякое общение. Изредка пересекаясь на улице, мы лишь киваем друг другу издалека и не подходим близко, чтобы спросить друг у друга, как дела. Я думаю, это правильно – наверное, так должны поступать бывшие враги.

Но после того разговора, когда Архип рассказал мне правду о своей семье… После этого запутался и не понимаю, кто теперь мне Архип – бывший друг или бывший враг?

Готов ли я простить его после того, как он открылся мне?

Я в очередной раз прохожу по улице и вижу вдалеке Архипа. Он замечает меня, смотрит на меня. Ждет чего-то… Возможно, что я сделаю шаг к нему. А может, сам намерен сделать шаг в мою сторону. Нет, я этого не хочу.

Я коротко киваю ему, опускаю взгляд себе под ноги и быстро убегаю прочь в другую сторону.

Нет. Еще не готов.

Слишком остро болят раны, которые он мне нанес. Они еще не затянулись.

* * *

Весной мы с друзьями думаем, что делать дальше.

Скоро заканчивается учебный год. Мы с ребятами собираемся уйти из школы – нам нет необходимости учиться здесь все тринадцать лет, так что после одиннадцатого класса мы вправе забрать документы и поступать с ними в институт.

Высшее технологическое образование – одно из условий для приема на работу в Корпорацию. Я всегда считал, что мы с друзьями вместе закончим школу, потом вместе пойдем учиться в один и тот же университет, а потом вместе устроимся работать в Корпорацию.

Но одним теплым апрельским днем, когда мы сидим на крыше заброшенного товарняка, похороненного в тупике старой железнодорожной ветки, друзья ошарашивают меня неожиданными новостями.

Ничто не предвещает беды – мы сидим и болтаем ногами, бьем по ржавым стенкам вагона, наслаждаемся прекрасной теплой погодой, отпиваем по глотку холодного пива из бутылок и подставляем солнечным лучам свои лица.

– Я не буду поступать в технологический, – вдруг заявляет Ваня.

– Что? Как? Почему? – Новость потрясает меня. – Мы же так хотели работать в Корпорации, все вместе!

– Нет. Я понял, что это не для меня. Я буду поступать на филологический. Технологии, машины… Все эти насосы и установки – это не мое. Лингвистика, филология, журналистика – вот это все по мне. Так что извините, ребят, но я не с вами.