Город заката

Пришел черед Хирбат аль-Мафджар.
Две газели склоняют губами ветки. Чуть поодаль
один из львов Иегуды впивается в третью
газель, их подругу. Такова мозаика,
найденная Уорреном на берегу Вади эн-Нуэйма.
И сегодня в Иорданской долине
или даже на окраинах Иерусалима,
среди замшелых валунов и сосен,
можно встретить изящную кочевую антилопу,
точней, только тень ее — так
она быстра, так пуглива.
Но прежде — следует рано утром
от подножия горы Скопус отправиться
              в Иерихон;
от монастыря Св. Георгия держаться
древнего акведука, скользящего по откосу ущелья,
которое ближе к полудню вольется
в Иерихонскую долину,
затопленную отвесным солнцем.
И единственная тень в ней —
настанет тенью газели.

ФОТОУВЕЛИЧЕНИЕ

1907 год

Прежде чем нога Шмуэля-Йосефа Агнона в 1907 году ступила на Святую землю, он отметил в своем дневнике, что паруса рыбацких шаланд, летящих к берегу при подходе к Яффо, полны заката. В том же году пианист Давид Шор, оставивший по себе воспоминания о многих блестящих современниках Серебряного века, на пароходе, идущем из Александрии в Яффо, познакомился с Иваном Буниным. Русский писатель вместе с женой Верой собирался предпринять путешествие по Палестине. Шор и его отец присоединились.

Шор видит чету Буниных так: «Она молоденькая миловидная женщина, он постарше, несколько желчный и беспокойный человек». Бунину он выставляет диагноз: «Несомненный антисемитизм просвещенного человека».

Полуденный жар Палестины. Герой Агнона, недавно прибывший в Яффо и еще не успевший обзавестись легкой одеждой, жалуется, что солнце над Святой землей нещадней жжет тех, кто носит сюртуки и тяжелые ботинки. Оба они — и Шор, и Бунин — носят пробковые шлемы.

Дорога из Тивериады. Старый араб с посохом в руке медленно ведет за собой ослика, на котором, прикрывшись от солнца бурнусом, сидит женщина с младенцем на руках. Старый еврей молится у озера. Молодая женщина с кувшином на плече подходит к нему.

В странностях Бунина Шору видится немало жесткости и грубости. Во время шторма на Кинерете Бунин не на шутку испугался и принялся нещадно бранить лодочников. А в другой раз обругал араба-возницу и чуть не был им зарезан. По дороге из Хеврона, от могилы праотцев, остановились в трех верстах от Иерусалима у могилы Рахили, светящейся в темноте зажженными синагогальным служкой свечами. Осмотрев могилу, продолжили свой путь. Служка попросился с ними. Умолял не бросать его на опасной ночной дороге. Возница отказал ему: лошади устали. Бунин резко поддержал извозчика. Шор спрыгнул с повозки и из солидарности отправился с несчастным. По дороге им повстречались вооруженные бедуины, чудом оставившие их невредимыми. Вскоре Бунин написал стихотворение «Гробница Рахили»:

«И умерла, и схоронил Иаков
Ее в пути…» И на гробнице нет
Ни имени, ни надписей, ни знаков.

Ночной порой в ней светит слабый свет,
И купол гроба, выбеленный мелом,
Таинственною бледностью одет,

Я приближаюсь в сумраке несмело
И с трепетом целую мел и пыль
На этом камне выпуклом и белом…

Сладчайшее из слов земных! Рахиль!

Впечатления от библейского Востока легли в основу сборника рассказов «Тень птицы», автор которых через восемь лет после путешествия по Палестине вступит в пору своего писательского успеха в России. Каково это? Древнее дворянство, аристократическая свобода позы, сигара, зеленый галстук от Шанкса, тугой накрахмаленный воротничок, беспримерный талант, уютная усадьба, листопад, отрада одиночества, ружье, стожок, собака, широкий плёс, кристальный воздух и душа, единство их, камин, вино, перо из чуткой стали, по отстраненной женщине тоска.

Всё хорошо. Только скоро наступят окаянные дни, и тоска по женщине сменится гневом и отчаянием, вызванными революцией.