Город заклинателей дождя

– Я однажды читал его путевые заметки, – сказал Оскар. – Они похожи на приключенческий роман.

Гумбольдт кивнул.

– Когда перелистываешь его дневники, становится ясно, что он так и не забыл об этой неудаче. – Он встряхнул головой. – Еще бесплоднее завершилась его экспедиция в Перу. Он так и не увидел два главных чуда – плоскогорье Наска и город в небесах. Впрочем, в те годы никто понятия не имел об их существовании…

– Ему пришлось бы подняться в воздух, чтобы увидеть их во всей красе, – заметил Оскар.

– Что бы он чувствовал, если бы увидел нас сейчас здесь…

– Я уверена, он гордился бы нами. – Элиза положила руку на плечо Гумбольдта. – И прежде всего тобой – ведь ты достойно продолжил дело его жизни.

– Он всегда и во всем опережал меня на шаг или два, – с легкой горечью заметил ученый. – Что бы я ни делал, я всегда оставался в его тени. Я уже потерял надежду когда-либо освободиться от него.

– Теперь все это позади, – прошептала Элиза. – Тень прошлого осталась внизу, на земле. Начинается новое время.

Гумбольдт повернулся к ней и бережно поцеловал в щеку. Шарлотта и Оскар обменялись многозначительными взглядами.

В этот момент «Пачакутек» пробил пелену облаков и поднялся над ними. В вышине распахнулся лазурный купол высокого неба, пронизанный солнечными лучами…

54

Месяц спустя

Берлин утопал в клубах дыма. Предместье Ораниенбург не напрасно носило прозвище «Огненная Земля». Нигде не найти такого скопления чугунолитейных цехов и машиностроительных заводов, как здесь.

Оскар с удовольствием разглядывал здания и парки по обеим сторонам улицы Инвалиденштрассе. Кто-кто, а он великолепно знал этот район. Множество раз он пробегал здесь, спасаясь бегством, или прогуливался, глазея на юных дам, проезжавших в экипажах. Зато сегодня он сам ехал в карете, свысока посматривая на прохожих.

Шарлотта, Элиза и Гумбольдт сидели рядом, беседуя. Оскар не принимал участия в разговоре. Он только дивился, насколько иначе выглядит мир, если смотреть на него из экипажа, а не с тротуара. Или он не прав, и Берлин остался прежним, а он сам изменился?

Копыта лошадей защелкали по булыжной мостовой, когда карета свернула к больнице Шарите. Напротив клиники располагался Зоологический музей университета – современное трехэтажное здание, построенное на месте бывшего Королевского чугунолитейного завода. Он и был целью их поездки.

Сегодня Гумбольдт был снова одет во все черное. На нем были длинное кожаное пальто, темные брюки, высокие сапоги и твердый цилиндр – точь-в-точь как в день его знакомства с Оскаром. Изменилось и настроение ученого. Если в последние недели он был весел и дружелюбен, то сейчас он источал холод и выглядел неприступно.

– Мы на месте, – объявил Гумбольдт.

Он вышел, придержал дверцу, пока его спутники высаживались, и сунул монету подоспевшему служителю.

– За мной, – обронил он и зашагал к мраморным ступеням главного входа в музей. Его трость звонко пощелкивала, соприкасаясь с мостовой. Поднявшись наверх, он миновал объявление, которое гласило: «Эра современного воздухоплавания. Доклад Карла Фридриха Донхаузера», снял цилиндр и проследовал в вестибюль храма науки.

Спутники поспешили вслед за ученым.

Большой лекционный зал был битком набит, не оставалось ни единого свободного места. Любопытные, школьники, студенты, финансисты, люди науки – вся эта толпа теснилась в огромном, пропахшем восковой мастикой для паркета зале, чтобы взглянуть на странного потомка Александра фон Гумбольдта, о котором в последние дни так много писали в газетах.

Заголовки выглядели примерно так: «Мнимый ученый вернулся из Южной Америки», «Незаконнорожденный отпрыск Вильгельма Гумбольдта прочтет доклад в университете» и даже «Мюнхгаузен снова в Берлине». Пресса с воодушевлением эксплуатировала тему. Если в мире ничего не происходит, то под рукой всегда имелся чудаковатый профессор, над которым можно посмеяться. Оскар не раз задавался вопросом, зачем Гумбольдт вообще ввязался во все это и позволяет себя так унижать, однако у ученого, похоже, были на то особые причины.

Через венецианские окна в зал проникал солнечный свет, в лучах которого клубились мельчайшие частицы пыли. Посреди зала возвышался массивный скелет слона бивни которого росли не там, где положено, а торчали из нижней челюсти, напоминая плуг. Табличка извещала: «Дейнотерий. Нижний миоцен». Нелегко было поверить, что такой зверь когда-то обитал на нашей планете.

Тем временем шум в зале стал оглушительным. То тут, то там раздавались аплодисменты, слышались свистки и неодобрительные возгласы. Атмосфера накалялась.

Они протиснулись во второй ряд, где для них были оставлены три места.

– А что здесь понадобилось какой-то негритянке? – осведомился насмешливый голос сзади. – Прислуге сюда вход запрещен! – подхватил другой. Раздался взрыв смеха. Оскар свирепо обернулся, заставив зубоскалов умолкнуть.

– Идиоты, – прошипела Шарлотта. – Я бы с превеликим удовольствием отвесила им сейчас парочку хороших оплеух!