Город заклинателей дождя

Но Гумбольдт был неумолим: он сократил время на ночевки до минимума и, стремясь избежать встречи с Уолкрис Стоун, упорно вел свою маленькую экспедицию вперед. «Живее, пошевеливайтесь! – то и дело слышалось оттуда, где ехал ученый. – Не отставать! Оскар, что ты плетешься, как сонная муха?»

– Сущая пытка! – пробормотал Оскар, обводя своего мула по краю обрыва вокруг громадного валуна, преграждавшего тропу. Животное упрямилось и через каждые сто метров останавливалось и тянулось к чахлой траве. От необходимости постоянно тащить мула за поводья немели руки, а ноги гудели от напряжения. Неужели Гумбольдт не чувствует усталости? И сколько еще может продолжаться этот бесконечный переход?

Он спросил об этом Шарлотту, и девушка ответила:

– До тех пор, пока мы не наткнемся на ту самую тайную тропу.

Шарлотта чувствовала себя такой же измученной, как и Оскар, но держалась молодцом. Это было удивительно – ведь если его, воришку-карманника, что называется, «кормили ноги», девушка ни в чем ему не уступала, хотя в швейцарском пансионе ей вряд ли приходилось прыгать через заборы и удирать от преследователей по крышам. В ущелье она сменила легкую одежду на грубую шерстяную куртку, холщовые штаны и кожаные ботинки с рубчатыми подошвами, которые не скользили на мокрых камнях. И как же она сейчас отличалась от той Шарлотты, которую он впервые увидел в Берлине! Честно говоря, такой она нравилась ему гораздо больше.

– Не думаю, что та дама все еще продолжает гнаться за нами, – проговорил он. – Да и откуда ей знать, что мы свернули именно в это ущелье? Опасения твоего дяди кажутся мне малость преувеличенными.

– Не берусь судить, – пожала плечами Шарлотта. – Насколько я его знаю, он никогда не впадает в панику. Значит, все очень серьезно. Таким, как в последние три дня, я его еще не видела. Он все время взбирается на скалы и валуны и всматривается в тропу позади нас. По-видимому, Уолкрис Стоун гораздо опаснее, чем мы с тобой предполагаем.

Оскар хмыкнул:

– Меня больше беспокоит это чудовищное насекомое. Откуда оно явилось? Где живет? И самый главный вопрос: сколько их тут? Ведь если б я уснул в ту ночь, все мы были бы давным-давно мертвы. А в зарослях вдоль стен ущелья они могут прятаться повсюду, и заметить их можно только тогда, когда столкнешься с ними чуть ли не нос к носу. Не хотел бы я угодить на зуб такой твари!

– Невероятно интересный вид, а, возможно, и совершенно новый род насекомых, – отозвалась Шарлотта. – Он нигде не описан, и мы оказались первыми, кто его открыл. Поэтому имеем полное право дать ему научное название. Например, «диаферодес Оскари». Как тебе это нравится?

Она засмеялась.

– Премного благодарен! – Оскар опасливо огляделся: заросли здесь подступали почти вплотную к тропе. – Я, пожалуй, откажусь от такой чести.

– В твоих жилах ни капли крови настоящего исследователя! Будь ты потомком настоящего Гумбольдта, для тебя не было бы большей радости, чем увидеть свое имя увековеченным на страницах какой-нибудь энциклопедии.

– Что толку в открытии, о котором даже некому рассказать? Что касается меня, то я предпочитаю просто остаться в живых. Теперь вся надежда на Вилму, – Оскар проследил взглядом за киви, беспечно шнырявшей в кустарнике в стороне от тропы. – Вот кто непременно предупредит нас, если эта гнусная тварь устроит на нас засаду!

Около десяти утра путники остановились на первый привал. На земле были расстелены войлочные попоны, и Эльза в считанные минуты подала простой завтрак.

Оскар с беспокойством заметил, что припасов в чересседельных мешках становится все меньше, а пополнить их неоткуда. В ущелье не было ни намека на человеческое жилье, а в зарослях не попадались ни плоды, ни съедобные клубни. Зато воды было более чем достаточно. Единственное растение выглядело съедобным – крупные пестрые бобы в длинных стручках, но проверить на себе их свойства ни у кого не возникло особого желания.

– Сколько можно карабкаться вверх и вверх? – ворчал Оскар, пытаясь откромсать ножом кусок зачерствевшего, как камень, хлеба.

– Ровно столько, сколько понадобится, чтобы обнаружить Небесную тропу, – сердито обронил Гумбольдт. – Или у тебя уже пропало желание путешествовать?

– Нет, но дело в том…

Ученый, не слушая его, прихватил ломоть хлеба и кусок овечьего сыра и направился на ближайшую возвышенность. Там он уселся и стал всматриваться в оставшуюся позади теснину ущелья. Вилма тотчас последовала за хозяином.

– Не обращай внимания, – шепнула Элиза. – С тех пор, как выяснилось, что по пятам за нами следует Уолкрис Стоун, Карл Фридрих сам не свой. В действительности он очень скрытный и сдержанный, к тому же совершенно не умеет говорить о своих чувствах.

– А какой мужчина умеет об этом говорить? – засмеялась Шарлотта, бросив на Оскара такой взгляд, от которого он страшно смутился и порезал ножом палец. Ранка оказалась неглубокой, но обильно кровоточила.

– Чертовщина! – пробормотал Оскар, пытаясь остановить кровь.

– Постой, я сейчас помогу тебе.

Шарлотта достала платок, обернула им рану и затянула узлом.