Город женщин

– Есть одно местечко в Канаде, – сказала она. – Что-то вроде приюта для незамужних матерей категории люкс. Там все по высшему разряду, у каждой отдельная комната. Если я правильно поняла, клиентки в основном немолодые. И обеспеченные. Могу поехать туда ближе к концу, когда скрывать беременность уже не получится. Скажу, что еду в отпуск, – хотя кто мне поверит, я же в жизни отпуска не брала. Мне даже обещали подыскать для ребенка хорошую еврейскую приемную семью. Ума не приложу, где они найдут евреев в Канаде, но мало ли – вдруг у них свои каналы? В любом случае, мне плевать, даже если семья будет не еврейская. Главное, чтобы ребенок попал в хороший дом. Заведение это довольно уважаемое – правда, недешевое, но ничего, раскошелюсь. Возьму из отложенного на Париж.

Как обычно, Марджори решила проблему самостоятельно еще до того, как сообщила о ней подругам, и выбрала самый разумный план. И все же я очень расстроилась за нее. Эти хлопоты были ей совершенно ни к чему. Мы с ней годами копили деньги, чтобы вместе поехать в Париж. Думали закрыть бутик на целый месяц, сесть на «Королеву Елизавету» и отплыть во Францию. Это была наша общая мечта. Мы почти отложили нужную сумму. Годами работали без выходных. А теперь вот это.

Я сразу решила, что поеду с ней в Канаду. Мы закроем «Ле Ателье», на сколько потребуется. Куда бы она ни отправилась, я буду с ней. Останусь рядом во время родов. Потрачу все деньги, отложенные на Париж, чтобы купить машину. Пойду на что угодно.

Я подвинула свой стул к Марджори поближе и взяла ее за руку.

– Отличная идея, дорогая, – сказала я. – Я тебя не брошу.

– Здорово я все придумала, да? – Марджори глубоко затянулась и оглядела подруг. У всех нас на лицах было одинаковое выражение любви, сочувствия и легкой паники.

А потом случилось нечто совершенно неожиданное. Марджори вдруг посмотрела на меня, улыбнулась немного безумной, кривоватой улыбкой и заявила:

– А знаешь что, Вивиан? Пропади все пропадом. Не поеду я ни в какую Канаду. Может, я сошла с ума, но я решилась, только что. Есть у меня план получше. Нет, не получше, а просто другой. Я оставлю ребенка себе.

– Оставишь? – в ужасе спросила Карен.

– А как же Джордж? – воскликнула Анита.

Марджори вздернула подбородок, как боксер в легчайшем весе перед выходом на ринг:

– Не нужен мне никакой Джордж. Мы с Вивиан воспитаем ребенка вдвоем. Правда, Вивиан?

Мне хватило секунды на размышления. Я знала свою подругу. Раз уж она что решила, то уже не отступит. И добьется своего. А я, как всегда, буду ей помогать.

И я снова ответила Марджори Луцкой:

– Конечно. Так и сделаем.

И снова моя жизнь перевернулась.

Вот так все и вышло, Анджела.

У нас появился ребенок.

Наш прекрасный, невозможный, хрупкий маленький Натан.

Нам было очень тяжело. Тяжело во всем.

Беременность протекала без осложнений, но роды оказались чистым кошмаром. В итоге Марджори сделали кесарево, но лишь после восемнадцати часов мучений. Операция прошла неудачно. Кровотечение не прекращалось, и врачи боялись, что Марджори умрет. Во время операции лицо ребенка задели скальпелем, чуть не выколов малышу глаз. Марджори подхватила инфекцию и пролежала в больнице почти четыре недели.

Я до сих пор уверена, что с ней обращались так халатно, потому что Натан был внебрачным ребенком (в 1950-е слово «ублюдок» уже не произносили, но отношение осталось прежним). Врачи на родах не уделяли Марджори должного внимания, а сестры были грубы.

После родов лишь мы с подругами ухаживали за Марджори. Ее родители не захотели иметь ничего общего ни с ней, ни с ребенком – по той же причине, что и медсестры. Это может показаться крайней жестокостью (и так оно и было), но ты даже не представляешь, каким позором для женщины того времени считалось рождение внебрачного ребенка. Даже с учетом того, что жили мы в либеральном Нью-Йорке и Марджори была независимой зрелой женщиной, хозяйкой собственного бизнеса и собственного особняка, беременность и роды без мужа ложились на нее позорным клеймом.

Но Марджори держалась молодцом, хоть и осталась совершенно одна. Так что наш сплоченный женский круг взял на себя заботу о Марджори и Натане, и мы делали все, что в наших силах. Слава богу, нас было много. Поскольку именно мне выпало нянчить новорожденного, я не могла находиться с Марджори в больнице круглосуточно. Уход за ребенком превратился в полный кошмар, ведь я не знала, что делать. Младших братьев и сестер у меня не было, а своего ребенка я и вовсе не хотела. У меня напрочь отсутствовал материнский инстинкт. Мало того, я не потрудилась узнать побольше о младенцах, пока Марджори ходила беременная, и даже не понимала, чем их положено кормить. Мне представлялось, что Натан будет ребенком Марджори, а мне останется только работать вдвое больше, чтобы содержать нас троих. Но так вышло, что в первый месяц младенец достался мне – то есть, увы, попал в не самые умелые руки.