Город живых

Уродливые пасти щерились в оскале, предвкушении горячей крови, можно даже было предположить, что они смеются. Но не зря гласит народная мудрость, что хорошо смеется тот, кто делает это последним. На самом деле обречены были не мы, а они.

Почувствовав, что ближайшее чудовище сжалось перед прыжком, я, опередив его, нанес удар. Но не физический, как в первый раз, а ментальный. Та отсрочка, которую ценой своей жизни подарили мне рыцари, дала мне возможность настроиться на волну мозговой деятельности чудовищ. Сломить волю относительно развитого для животного, но совершенно примитивного по отношению к человеческому, мозга, было несложно. И прежде чем мощное тело успело отправиться в прыжок, суливший мне немедленную кончину, рядом стоящее чудовище сомкнуло челюсти на горле нападавшего. Началась новая схватка, отличавшаяся от первой тем, что теперь между собой дрались одни лишь чудовища. С садистским наслаждением я не стал подчинять себе всю стаю, а сделал это только с половиной, заставив их броситься на оставшихся. Вцепившись друг в друга, мерзкие твари катались по земле клубками, окропляя все вокруг брызгами темной крови. Не дожидаясь конца зрелища, я, все так же закрывая Светланке глаза, развернулся в обратную сторону и повел девочку прочь от места кровавого побоища. Она шла, полностью доверившись мне, не стараясь освободить глаза. Ее тихая покорность вновь напомнила мне о сестренке. Стиснув зубы, я нежно провел рукой по волосам моей спутницы. Где-то совсем рядом с поверхностью сознания шевельнулась затаившаяся тварь безумия.

Варфоломеевская ночь

После того как я смог покорить своей воле чудовищ, в моем мозгу как бы нехотя начали проступать тусклые серые точки, обозначавшие подобных существ. К моему удивлению, в столице обнаружилось не меньше двух десятков крупных стай. Видимо, катастрофическая нехватка пищи и огромная плотность населения сделали возникновение этого отдельного вида неизбежным. Охотники, как я решил для себя называть чудовищ, питались исключительно существами. Кроме того, они отличались еще и исключительной непокорностью. Стоило мне отойти от моста на пару кварталов, как сила моего контроля над охотниками иссякла. Я понял, что больше не могу контролировать их. Драка на мосту прекратилась. Оставшиеся в живых чудища резво припустили прочь от места битвы.

По поводу их бегства я не сильно досадовал, главное, что теперь я мог контролировать их передвижение и в случае чего защитить себя и Светланку.

Девочка, уже успевшая отойти от потрясения, полученного при неожиданной встрече с охотником, уже вовсю крутила головой, пытаясь не пропустить ни одной подробности. Ни одного вопроса по поводу случившегося она не задала.

Вскоре мы добрались до следующего моста через реку. На сей раз Светланка предпочла чинно идти рядом со мной. Мост мы преодолели без приключений и вскоре уже шли вдоль крепостной стены красного кирпича, направляясь к ближайшим воротам.

Благоговейных чувств, когда моя нога ступила на древние камни внутренней части крепости, я не испытал. История не имела для меня особой ценности, а для Светланки и подавно. Скорее наш с ней променад напоминал больше поход в Диснейленд или в зоопарк.

И даже позже, бродя по великолепно украшенным залам и музейным палатам, в былые годы приводившим в трепет посетителей своим давящим превосходством, мы вели себя так же вольно и бесшабашно, как будто бы бродили по залам супермаркета. Пока Светланка с внимательностью сороки разглядывала выставленные под пуленепробиваемым стеклом золотые украшения, я с нежностью поглаживал рукоятки холодного оружия, выставленного в одном из соседних залов. Видя, как блестят глаза девочки, прикованные к диадеме, усыпанной алмазами, я решил сделать Светланке небольшой подарок. Подойдя к витрине, я одним ударом кулака разбил толстое стекло. Брызги осколков запорошили диадему, сделав огонь ее блеска еще ярче. Взяв драгоценность в руки, я протянул ее Светланке. На лице девочки застыло выражение бесконечной любви и благодарности, когда она принимала диадему из моих рук.

Мы бродили по бесконечным залам до самого вечера, любуясь сокровищами канувшей в Лету великой империи. И только когда начало темнеть, я опомнился и принялся искать удобное место для ночлега моей спутницы. В одном из помещений обнаружился небольшой диванчик с парой подушек, и Светланка, будучи совершенно неизбалованной, тут же устроилась на нем, даже не вспоминая, на какой роскошной кровати ей пришлось ночевать еще прошлой ночью.

Убедившись, что девочка заснула, я позволил себе покинуть ее. Жажда новых впечатлений была слишком сильна, чтобы я позволил себе просто просидеть всю ночь у ее изголовья. Быстро осмотрев несколько ближайших помещений и не найдя ничего представляющего для меня интерес, я покинул музей. Быстрым шагом я направился к самой высокой башне крепости. Желание осмотреть город с ее высоты полностью овладело мной. Кроме того, на эту ночь у меня были и другие немаловажные планы.