Город золотых теней

Затем, несмотря на откровенное недовольство Сладкого Уильяма, бывшие гости Атаско выстроились следом за Орландо и Нефертити.

— А теперь всем сохранять спокойствие! — велела высокая женщина, подходя к двери.

Стражники расступились, увидев выходящих гостей. Орландо с одобрением заметил, что Фредерикс, несмотря на все свое уныние, сумел придать лицу непроницаемое выражение. Однако не всем удавалось столь успешно скрывать тревогу, а близость настороженных стражников отнюдь не успокаивала. Кто-то за спиной Орландо с трудом подавлял всхлипывания; судя по тому, как повернулись головы стражников, они тоже это услышали.

Орландо подошел к тому из них, кого принял за капитана — стражнику в самом высоком шлеме и наиболее пышно изукрашенной перьями накидке. Порывшись в своем игровом лексиконе, он подобрал слова, звучащие с должной мелодраматичностью:

— Наши просьбы были отклонены. Великий и святой в мудрости своей сказал нам, что время еще не настало. — Он постарался выразить одновременно разочарование и изумление тем, что их вообще удостоили аудиенции. — Да будет он благословен.

Капитан приподнял бровь. Тут вперед выступил Сладкий Уильям, и у капитана приподнялась вторая бровь, а сердце Орландо в тот же миг ухнуло в противоположном направлении.

— Да, будь он благословен, — поддакнул облаченный в черное Уильям, весьма убедительно изобразив униженность. — Более того, наше жалкое посольство разгневало его, и хотя он милостиво сдержал свой гнев, чтобы мы смогли вернуться в свою страну и передать нашим хозяевам волю бога-царя, его недовольство ими оказалось велико. Он повелел, дабы его не беспокоили до заката.

Орландо мысленно поставил галочку рядом с именем Сладкого Уильяма. Надо отдать парню должное — при желании он может оказаться ловким и сообразительным.

Похоже, они не сумели убедить капитана окончательно, и тот стал поглаживать каменное лезвие топора, который, несмотря на отсутствие вокруг признаков высоких технологий, выглядел отнюдь не церемониальным.

— Но ведь уже закат.

— Ах, верно, — отозвался Сладкий Уильям, нимало не смутившись. — Закат.

— Мы очень плохо владеем вашим языком, — вмешался Орландо. — И бог-царь, несомненно, имел в виду восход. В любом случае он не желал, чтобы его беспокоили. — Орландо доверительно приблизился к капитану. — Хочу шепнуть словечко умному человеку. Бог был очень и очень сердит. И я не хотел бы оказаться тем, кто прервет его размышления и разгневает его еще больше.

Капитан, все еще хмурясь, медленно кивнул. Орландо пристроился сзади к цепочке выходящих гостей следом за Сладким Уильямом.

— Неплохо, приятель, — театрально прошептал через плечо Сладкий Уильям, когда они удалились от стражников на безопасное расстояние. — Из нас может получиться команда… повеселим ребят на пирсе? Петь умеешь?

— Давай, топай, — буркнул в ответ Орландо.

Когда они достигли ротонды перед выходом, Орландо торопливо подошел к дверям. Высокую женщину явно раздражала неторопливость, с какой передвигалась ее пострадавшая подруга, но она изо всех сил старалась вести себя с невозмутимым достоинством.

— Вы знаете, куда нам следует идти дальше? — шепотом спросил ее Орландо.

— Понятия не имею. — Она бросила на него краткий взгляд. — Как тебя зовут? Ты говорил, только я не запомнила.

— Орландо. А вас?

Она поколебалась.

— Господи, да какая теперь разница? — все же решилась она. — Я Рени.

Орландо кивнул.

— Я вас называл Нефертити. Рени произносить легче.

Она как-то странно на него взглянула, потом перевела взгляд на свои руки с длинными пальцами.

— А-а.. сим. Верно. — Она посмотрела на огромные двери. — Ну что? Так и станем топтаться у входа и гадать, где же пристань? Но даже если узнаем, то как туда попадем? Тут, правда, есть автобусы — сама на одном ехала, — но как-то странно спасаться бегством, уехав на автобусе.

Орландо толкнул двери, но открыть не смог. Фредерикс помог ему, навалившись всем телом, и двери распахнулись. За ними оказалась крытая галерея с двумя рядами уличных фонарей, тянущихся до самого подножия широкой лестницы.

После всех усилий Орландо слегка запыхался.

— Спасаться бегством на автобусе — не самое странное из того, что случилось с нами до сих пор, — сказал он.

— И, наверное, не худшее, что нас ждет, — заметил Фредерикс.

* * *

Феликс Жонглер, ныне чаще известный под именем Осириса, Владыки Жизни и Смерти, пытался решить, где он находится.

То было не смущение человека чем-то ошеломленного или запутавшегося в географии, а скорее довольно трудная философская проблема; то был вопрос, над которым он нередко размышлял в минуты досуга.