Город звериного стиля

Но осенью про отчима вдруг вспомнила та финская фирма, с которой он работал раньше, когда его предприятие проектировало и строило для финнов горнопроходческое оборудование, и предложила крутую работу на самом севере Финляндии, и можно взять с собой семью – кто ж откажется. Мама занервничала. Потому что городок этот в Лапландии, где рудники, и нужно, чтоб это самое оборудование работало, уже за Полярным кругом. Надо паковать чемоданы – а Мур неожиданно стал семье проблемой. Мама занервничала еще больше. Муру еще не исполнилось восемнадцати, и требовалось разрешение на выезд от родного отца. И мама созналась, что не то что никакого свидетельства о смерти нет, но и вообще отец живет своей жизнью на Урале, и, видимо, за разрешением придется туда ехать, искать его, а то не дозвониться. Вот и приехали. И, хоть разрешения не добыть, поскольку отец в экспедиции, Мур верил, что, похоже, приехали не зря – в каком-то еще более важном смысле. Здесь-то он не лишний, здесь вон у него – родной дед, настоящий, и отец где-то, можно будет с ним потом как-то встретиться. И больше не быть безотцовщиной. И пасынком отчиму не быть. А быть… Кем? Собой? А он сам – кто? Ну, в общем, никто.

Как же вести себя при встрече с отцом? Стрясется же когда-нибудь эта встреча. Все эти дни и дома, как решили ехать, и в поезде, провожая глазами черно-белые, будто простым карандашом нарисованные ландшафты за вагонными окнами, Мур чувствовал себя как в безвоздушном пространстве: зачем ему отец? Считаться теперь с ним. Ладно он сам – пацан, который ничего не знал, но отец-то что – плевать ему было, что есть сын, что нет?

Временами шел снег и стирал страну снаружи «Демидовского экспресса» окончательно. В снежном стекле отражались стаканы с темно-кирпичным чаем и ярко-желтыми кружками лимона, сверкали ложки и подстаканники с вензелем «РЖД» – мама все пила чай, хрустела ванильными железнодорожными сухариками, наверно, чтоб не нервничать.

И с мамой – как ей теперь верить? Почему она скрывала? Он так и не решился спросить. Боялся, что для мамы этот повод приехать за документами – что-то вроде мести отцу, мол, посмотри, я все смогла сама, сын взрослый, смотри-смотри, мерзавец, сколько ты упустил. Мама умная, конечно, да только весь ее ум замешан на эмоциях. Не разобраться. Нет уж, пусть они, взрослые люди, живут как знают, а он тоже будет сам по себе.

И вообще Мур сомневался, что понравился бы отцу. Тот – геолог-экспедиционник, такие ценят сыновей крутых, у которых руки откуда надо растут, а Мур что: худой, тупой, ниже всех парней в классе, и кем быть – до сих пор не знает. Мама хочет, чтоб юристом. Отчиму – плевать, главное, чтоб на шее не сидел.

В Лапландию-то захотелось, когда отчим влез на пьедестал с этим карьерным достижением и завел лекцию, как надо ценить возможности, что он им всем теперь предоставляет, потому что крутой специалист, незаменимый, что его даже в такие трудные времена вот пригласили. Наверно, поучиться где-то в Турку да хоть и в Лапландии – идея крутая, другая жизнь, Европа и все такое, даже отчима можно бы и потерпеть. Построить себе какую-то совсем другую жизнь.

Но Урал – это тоже другая жизнь. И возможности. Самый край Европы, за горами – уже Азия. И город этот, на холмах, прорезанных логами, на берегу широченной реки, за которой синий океан тайги, правда странный. Как будто на голограмму современного многоэтажного города с бесшумными сверкающими трамваями и красными автобусами наложили другую, старинного купеческого городка с нарядными игрушечными особняками. Колдовство какое-то. Эти старинные домики среди теснин многоэтажек, заваленные снегом чуть ли не под самые крыши, со столбами белого дыма над трубами – серьезно, там печки топят! – казались декорациями к фильму про царскую Россию. У деда почти такой же, врос в грунт, как кусок уральской геологии, кирпичным первым этажом. А второй – из бревен, почерневших лет за двести-триста. Мур таких домов и не видел никогда. Наследство, ага. И двор еще, и… Неужели в домике этом правда можно пожить?

А дед-то добрый. Он обрадовался Муру. Может, ему не важно, какой Мур, тощий или мощный? Главное, что внук.

– Давай за дедом и к нотариусу скорей. Потом я в гостиницу, – сказала мама, не отрываясь от экрана телефона. – Ты со мной или у деда уже останешься?

– Я хочу с ним поговорить.

– Ох, передумал бы он… Ну зачем тебе это все? Пожил бы до лета один, – опять завела мама волшебную сказку, которая с сегодняшнего дня уже не имела значения. А мама все в нее верила: – Подучил бы английский, приехал бы к нам, поступил бы в университет в Хельсинки или в Турку, потом…

– Мам, не начинай опять. Я справлюсь. Сама подумай. На кой я вам там в Финляндии сейчас? Осмотрюсь тут, а там и лето, и день рождения. Никакого разрешения не надо будет, захочу – действительно приеду к вам.

– Захочешь? Это вряд ли. А может, и правда, тут поступить проще, а там и в Петербург переведешься. Господибожетымой, зачем тебе этот город? Обидно. Я так старалась уехать, а ты…