Города

Мне нужно знать, как зовут этого парня. Невозможно разговаривать с человеком сверху вниз, когда не знаешь его имени. Мои очки просматривают фотографии персонала, и наконец я вижу этого. Мой мозг слегка щелкает, как если бы я хотел спросить его имя. Очки подсказывают мне.

Мальчишку зовут Жуан, и он происходит из той части Индонезии, где в ходу португальский язык.

– Жуан, – говорю я. – Я прошу прощения. Прошу прощения. Я плачу. Честно.

Он стоит передо мной и пышет жаром, как раскаленный утюг.

– Жуан! Я плачу чаевые. Или ты их не получаешь?

Мальчишка настолько вне себя, что его провода перекрещиваются. Он хмурится и моргает.

– Позволь тебе показать, – говорю я.

Поймите, я пытаюсь развернуть его к машине, касаюсь его руки, и он отбрасывает мою руку, вот так. На мгновение мне кажется, что он собирается облобызать меня. И потому я продолжаю говорить негромко и мягко:

– Послушай, друг, успокойся на этот счет, ладно? Позволь тебе показать. – Я открываю свои записи. – Видишь? – Я показываю ему весь дебет. Эти чаевые поступают регулярно, как часы. Я указываю ему на эти суммы, там, на экране. Прямо с моего банковского счета.

Мальчишка моргает и трет ладонями лицо. Я начинаю сомневаться, что в его родной стране людей учат читать.

И вдруг он выкрикивает:

– Я их не получать!

Он выбрасывает вверх руки и терзает щеки. Но я вижу. Сейчас он в ярости не на меня.

Мне самому довольно-таки нехорошо, что-то с желудком, как будто цыпленок, которого я ел, заражен сальмонеллой. Я думаю, черт возьми! Перед нами рэкет в отношении чаевых.

Кто-то прибирает к рукам чаевые уборщиков. Возможно, какой-нибудь безрассудный доктор, который не в состоянии оплатить свой новый бассейн или судебную пошлину.

Я мог бы пожаловаться, мог бы обратиться к закону. Но у меня есть причины. Вы понимаете, о чем я?

– Как давно ты не получаешь чаевые? – спрашиваю я Жуана.

Он говорит мне. Не один месяц. Я понимаю, почему он не слишком заботится о том, чтобы убирать мое дерьмо. Я усаживаю его, наливаю ему виски. Это займет какое-то время, а я хочу, чтобы до его подкорки дошло, кто вернет ему его деньги. Я. Здесь. Сам Брюстер.

Я зову свою знакомую. Это набитая дура, самый упрямый старый младенец, которого вне этого места все еще называют Никки. У нее отличная транслирующая система. Мы ведем аудиоразговор о ее новом бунгало, которое скрывает в себе службу перекачки данных. Программа загружается. Выглядит она как счет на оплату телефона. Там содержится запрос на канал ностальгического телевидения. Я загружаю его, сажусь и смотрю программу, напоминающую старую видеоленту «Бритни Спирс».

Это не видео, поверьте. Я не могу делать ничего недозволенного. Артиллерия всегда начеку. Нам говорят, на случай, если мы заболеем, но – ха! – почему они следят за тем, по каким клавишам мы стучим? Если вы захотите забраться в программу, вам это не удастся. Все здесь выглядит одинаково.

Я улыбаюсь Мальчишке и кивком указываю на камеры, очки, телевизор, компьютер… На все орудия наблюдения. Но что это? Мальчишка спокоен. Не бла-бла английский, но он понимает, что я делаю. В первый раз я вытянул из него улыбку. Он посмеивается и поднимает стакан с виски. «3–24!» – говорит он. А, это же язык Мальчишек.

– Хлопни! – отвечаю я. Это мой язык. – Любишь Бритни, а?

Мальчишка – дока. Он точно знает, что сейчас происходит.

– Бритни… Уитни… Все это старье. – Он хихикает, кивает, трясет головой. – Я большой, большой любитель.

Я знаю, что он думает. Он думает: этот старик просто вляпался в какое-то дерьмо. Он думает: этот старик забрался в программу и добывает мне мои деньги.

Микроволновая печь пищит так, будто мой обед готов, только сейчас готовится не еда. Я надеваю очки, водружаю на них транскодер, и на месте Бритни внезапно оказываются счета Корпорации. Но это только если смотреть сквозь мои очки.

Я получил точные сведения о том, кто урезает долю Мальчишки.

Мой Медицинский Контролер. Господин доверенный доктор Кертис. Так что я делаю переливание на корпоративный счет Мальчишки. Готово к отправке в его банк.

– Хлопнем! – говорит Мальчишка.

Дом Большого Папы.

Затем я связываюсь с доктором Кертисом.

– Рожа у вас гнилая, и все мозги на подбородке!

Доктор Кертис откидывается назад. У него вид человека, которому только что рассказали очень дурной анекдот. За его спиной – стена из экранов, и на некоторых видны пульсирующие человеческие внутренности.

Видите ли, когда стареешь, в конце концов оказываешься здесь, а это дает им право отслеживать все твои последние действия и слова. Ты – пациент.

Я – ненормальный пациент.

– Может быть, мне и восемьдесят, но я все еще могу вас приколотить!

Он опять откидывается назад, его брови взлетают и нависают над глазами.

– Я всегда могу предписать, чтобы из вас выкачали весь этот агрессивный тестостерон. Старым людям он ни к чему.

Я ненавижу его. Кроме шуток. Я способен мириться со многими людьми, но если бы я мог искалечить Кертиса, то так бы и сделал. Кертис добрался до моей мошонки и может крутить ее когда ему заблагорассудится.