Города и дороги. Избранные стихотворения 1956-2011

Как молчаливы эти ивы, эти вербы,
хоть вдоль дорог и вширь полей гудит вихорь,
в нас еле живы еле внятные напевы,
плач предков, клёкот журавлей, судьбы прихоть.

Как терпеливы эти руки в теле глины,
хоть полночь сжала горизонт серпом лунным,
забыть мотивы, не запеть всё те же гимны,
«Крайобраз по…», и новый фронт открыт гуннам.

«Крайобраз по..» Начало польского названия к/ф Вайды «Пейзаж после битвы» («Krajobraz po bitwie»).

«Тень мой, стин мой, тихий стон…»

Тень мой, стин мой, тихий стон
струн, натянутых на стены,
камерная музыка
и казарменная брань.

Я и до сих там брожу,
брежу, грежу и тужу,
в ту же сдвоенную решку
зачарованно гляжу.

Все свое ношу с собой:
этажи в пружинных сетках,
вечное отчаянье,
ежедневное житье.

Только тень в стране теней
все яснее и плотней,
и сгущается над нею
прежний иней новых дней.

Тень мой, стин мой… «Тень» (cie'n) по-польски мужского рода, отсюда «тень мой»; «стин» (st'in) – тоже тень, но по-чешски.

…камерная музыка / и казарменная брань. «Камерная музыка» – соединение музыкального термина, притом что музыка звучит в тюремной камере, и «блатной музыки» – блатного, воровского языка (в наше время – «фени»).

…в ту же сдвоенную решку… См. прим. к стих. «Вздохнет, всплакнет валторна электрички…».

…этажи в пружинных сетках… В тюрьмах между этажами (в лестничных пролетах) обыкновенно натянуты сетки (против самоубийств?).

«Как искрится черемуховый ворох…»

Как искрится черемуховый ворох
в окно наддавшей ходу электрички,
в поспешных проводах, оборванных укорах
одна к одной, ломаясь, гаснут спички.

Тебя уносит мутное стекло,
пустой перрон меня назад относит,
мне – сумерки, мне – сумрак на откосе,
лишь бы тебе, лишь бы тебе светло…

«Взлетаю вверх усильем слабых плеч…»

Взлетаю вверх усильем слабых плеч
и, колотя по воздуху кистями,
в туман стараюсь, в облако облечь,
что одевалось мясом и костями,
да говорят, игра не стоит свеч,
и дружескими, милыми горстями,
пока я набираю высоту,
сырая глина скачет по хребту.

Из теплых туч не выпаду росою,
и стебельком асфальт не прорасту,
смерзается дыхание густое
в колючий столб и хвалит пустоту…
Чего я стою? Ничего не стою,
но всё как на столпе, как на посту
в пыли морозной висну без опоры,
взирая слепо книзу на заборы,

на изгороди, проволки, плетни,
на разделенье мира, на раздоры,
извечные колодца и петли
бесплодны за меня переговоры,
и, вытолкнута из-под пят земли,
я все лечу, лечу туда, где скоры
расправы и суды, где, скомкав речь,
на вечной койке разрешат прилечь.

…на вечной койке разрешат прилечь. «Вечная койка» на тюремно-лагерном жаргоне означает – означала – спецпсихбольницу (психиатрическую тюрьму).

«Как хочется мне…»