Города Равнины / Содом и Гоморра.

Джон-Грейди подождал, пока бычка не вынесло на открытую, поросшую креозотами поляну, и сразу пустил коня в галоп. Потравив веревку поверх головы коня, он добился того, чтобы ее слабина оказалась с дальнего бока теленка. Тот перешел на рысь. С его шеи веревка свисала на землю с ближнего бока и, извиваясь, тянулась к его задним ногам, а затем шла вдоль дальнего бока, загибаясь в сторону коня. Проверив ее крепление на седельном рожке, Джон-Грейди уперся в стремя, привстал и отвел волочащуюся веревку от другой своей ноги. Рывком натянувшись, веревка откинула голову бычка назад и выдернула из-под него задние ноги. Встав стоймя, бычок перевернулся в воздухе, в туче пыли грохнулся наземь и остался лежать.

Джон-Грейди, в этот миг уже соскочивший с коня, хромая, заспешил к бычку, встал коленями животному на голову и, не дав ему опомниться, выдернутым из-за пояса штертиком-пиггинстрингом обвязал ему заднюю ногу, после чего стал ждать, когда теленок перестанет дергаться. Потом, упершись, поднял его ногу за веревку вверх, чтобы поближе взглянуть на опухоль с внутренней стороны бедра животного, из-за которой оно бежало странно, чем и подвигло ковбоя на то, чтобы отделить его от стада и связать.

Под кожей у теленка оказалась здоровенная деревянная заноза. Джон-Грейди попытался вынуть ее пальцами, но деревяшка была сломана почти заподлицо. Пощупав, он установил ее длину и, надавливая большим пальцем, попытался вытолкнуть из раны. Добился, чтобы кончик, торчащий наружу, сделался подлиннее, приник к нему лицом и, ухватив зубами, вытащил. Потекла водянистая сукровица. Вытащенную палку он поднес к носу, обнюхал и выбросил прочь. Вернувшись к коню, достал бутылку бальзама «Пиерлис» и тампоны. Когда он развязал и отпустил теленка, побежка у того стала еще более странной, чем прежде, но он решил, что со временем бычок поправится.

В полдень сел на утес, оставшийся от древнего выхода лавы, и съел свой ланч; с этого места открывался вид на север и запад; везде заливные луга. Скалы пестрели древними рисунками — на вырезанных в камне пиктограммах были животные, луны, люди и забытые иероглифы, значения которых никто уже никогда не постигнет. На солнце скалы были теплыми, он сидел в защищенном от ветра закутке и обозревал безмолвную пустую землю. Нигде ничто не колыхнется. Немного посидев, сложил обертки ланча, встал и, сойдя со взгорка, поймал коня.

При свете лампочки, горевшей в конюшенном проходе, он все еще чистил щеткой и скребницей вспотевшее животное, когда подошел Билли и, ковыряя в зубах, встал неподалеку, стал смотреть.

— Куда ездил?

— Где Кедровые Ключи.

— Весь день там пробыл?

— Угу.

— Звонил мужик, хозяин той кобылки.

— Я так и думал, что он позвонит.

— Такой спокойный, без никакого озверения.

— Чего ж тут звереть-то.

— Спрашивал Мэка, не разрешит ли он тебе посмотреть у него еще кое-каких лошадей.

— А-а.

Он продолжал наяривать коня щеткой. Билли стоит смотрит.

— Она говорит, если тотчас же, говорит, не явится, выкину, к черту, все на помойку.

— Через минуту буду.

— Давай.

— Как ты находишь здешние места?

— А что, нормальные места, и очень даже ничего.

— В сам-деле?

— Ну, я ж не сваливаю никуда. И Трой не сваливает.

Джон-Грейди со щеткой перешел к ляжкам коня. Конь встряхнулся.

— Нам всем придется сваливать, когда здесь все земли отойдут армии.

— Да это я знаю.

— Трой, стал-быть, не сваливает?

Билли осмотрел кончик зубочистки и снова сунул ее в рот. Свет лампочки в конюшенном проходе на миг заслонила летучая мышь, ее тень чиркнула по коню, по Джону-Грейди.

— Думаю, он просто хотел повидаться с братом.

Джон-Грейди кивнул. Обоими локтями опершись на спину коня, он выбросил из щетки вылезшие щетинки, проследил их падение.

Когда вошел на кухню, Орен еще сидел за столом. Оторвал взгляд от газеты и опять погрузился в чтение. Джон-Грейди подошел к раковине, помылся, а Сокорро отворила дверцу духовки и достала оттуда блюдо.

Сидит ест ужин, через стол читая новости на обороте газеты Орена.

— А что такое плебисцит? — спросил Орен.

— Без понятия.

Через какое-то время опять Орен:

— И нечего мою газету с той стороны читать!

— Чего?

— Я говорю, нечего мою газету с обратной стороны читать.

— Ладно, не буду.

Орен сложил газету, пихнул ее по столу Джону-Грейди, поднял чашку кофе, отхлебнул.

— А как вы догадались, что я с той стороны газету читаю?

— Почувствовал.

— А что в этом дурного?

— Ничего. Просто меня это нервирует, вот и все. Это из разряда дурных привычек. Хочешь чью-то газету почитать — попроси его.

— Ладно.

— Тот мужик, владелец кобылки, которую ты забраковал и не позволил оставить у нас на территории, позвонил, хочет тебе работу предложить.

— У меня и так есть работа.

— Мне кажется, он хочет, чтобы ты съездил с ним в Фабенс{18}, посмотрел лошадь.

Джон-Грейди покачал головой:

— Нет, это не то, чего он хочет.

Глаза Орена широко открылись.

— Так сказал Мэк.

— Или не все, чего он хочет.

Орен прикурил сигарету и положил пачку обратно на стол. Джон-Грейди сидит ест.

— А что сказал на это Мэк?

— Сказал, что передаст тебе.

— Ну вот. Мне передали.