Города Равнины / Содом и Гоморра.

— Нет, сэр. А он что — ваш друг?

— Да нет, так, знакомый. А что?

— Ничего.

— Ты что-то хотел сказать?

— Да бог с ним.

— Ты не тушуйся, говори.

— Ну-у… Наверное, я хотел сказать… мне подумалось, что я не смогу оградить его от неприятностей, работая у него от случая к случаю.

— А ты хочешь работать у него постоянно?

— Я этого не говорил.

Мэк покачал головой.

— Давай-ка, на хрен, дуй отсюда, — сказал он.

— Слушаюсь, сэр.

— Ты точно ему этого не говорил?

— Точно, сэр. Я вообще с ним не разговаривал.

— Что ж ты так. Зря, зря.

— Да, сэр.

Он надел шляпу и повернулся уходить, но в дверях задержался:

— Спасибо, сэр.

— Не за что. Это ж твои деньги.

Когда в тот вечер он вернулся, Сокорро с кухни уже ушла и за столом никого не было, кроме старика. Покуривая самокрутку, он слушал по радио новости. Джон-Грейди взял свою тарелку и кофе, поставил на стол, придвинул себе стул и сел.

— Добрый вечер, мистер Джонсон, — сказал он.

— Добрый вечер, сынок.

— Что говорят в новостях?

Старик покачал головой. Потянувшись от стола к подоконнику, где стоял приемник, он его выключил.

— Какие теперь новости? Новостей больше нет, — сказал он. — Только и слышно что о войнах и о военных слухах{20}. Не знаю уж, зачем я все это и слушаю. Дурная привычка. Мне бы от нее избавляться, а я все хуже в ней погрязаю.

Джон-Грейди положил себе на флаутасы{21} с рисом ложку соуса пико-де-гальо, свернул тортилью и принялся за еду. Старик сидит смотрит. Кивком указал на сапоги парня:

— Похоже, сегодня тебе пришлось изрядно в грязи потоптаться.

— Да, сэр. Уж это да. Пришлось.

— Здешняя жирная глина — она такая, ее поди еще смой. Оливер Ли любил повторять, что он только потому сюда и перебрался, что почвы здесь больно жалкие: думал, других охотников на них не найдется и его здесь оставят в покое{22}. Конечно же, он ошибался. Насчет покоя, во всяком случае.

— Да, сэр. Наверное, ошибался.

— Как поживает нога?

— Да все уже с ней нормально.

Старик улыбнулся. Затянувшись сигаретой, стряхнул пепел в пепельницу на столе:

— И не смотри на то, какие тут дожди. Вся земля скоро высохнет, и всю почву сдует.

— А вы почем знаете?

— Потому что так оно и будет.

— Кофе еще хотите?

— Нет, спасибо.

Парень встал, подошел к плите, налил себе в чашку и вернулся.

— Земля тут, считай, кончилась, — сказал старик. — У людей короткая память. Рады быть должны, что армия все забирает, потому что так и так кранты.

Парень сидит ест.

— И много земли, думаете, заберет армия?

Старик затянулся сигаретой и задумчиво раздавил окурок:

— Думаю, они приберут к рукам всю впадину бассейна Тулароса{23}. Я прикинул — выходит так.

— А они что — могут просто взять и забрать?

— Да запросто. Еще как. По этому поводу будет много вони, стонов всяких-разных… Только выбора-то ведь нет. Люди радоваться должны, что их отсюда выселяют.

— И что, думаете, будет теперь делать мистер Пратер?

— Джон Пратер будет делать то, что говорит, что он будет делать.

— Мистер Мэк говорит, он им сказал, что уедет отсюда разве что в гробу.

— Значит, в гробу он отсюда и уедет. Его слово крепкое, как в банке.

Джон-Грейди подчистил из тарелки остатки, сидит пьет кофе.

— А вот вопрос, который мне, видно, не следовало бы задавать, — сказал он.

— Спрашивай.

— Вам не обязательно отвечать.

— Я знаю.

— Как вы думаете, кто убил полковника Фаунтена?

Старик покачал головой. Долго сидел молча.

— Не надо было мне спрашивать.

— Да нет. Ничего. Ты ведь знаешь, его дочь тоже звали Мэгги. Как раз она-то и сказала Фаунтену, чтобы он забрал мальчишку к себе. Сказала, что восьмилетнего мальчонку они не тронут. Но она ошиблась, правильно?

— Так точно.

— Многие думают, что его убил Оливер Ли. Я довольно хорошо знал Оливера. Мы с ним одногодки. У него у самого четверо сыновей. Я просто в это не верю.

— Вы думаете, он не мог этого сделать?

— Я выражусь даже четче. Он этого не делал.

— А что насчет причины?

— Ну… Это другой вопрос. Слёз он по этому поводу не лил, это точно. Из-за полковника — это уж всяко.

— Кофе еще не хотите?

— Нет, спасибо, сынок. А то я всю ночь спать не буду.

— Думаете, они так и лежат где-нибудь тут, зарытые?

— Нет, не думаю.

— А что, по-вашему, с ними случилось?

— Я-то всегда считал, что тела переправили в Мексику. У них был выбор: либо зарыть их где-нибудь чуть южнее перехода, где их могут обнаружить, либо оттащить еще миль на тридцать, туда, где их можно будет забросить за край вселенной; так что я думаю, именно это они и сделали.

Джон-Грейди кивнул. Отхлебнул кофе.

— А вам когда-нибудь случалось участвовать в стычке со стрельбой?

— Случалось. Было один раз. Но я был уже достаточно взрослым, чтоб не наделать глупостей.

— Где это вас угораздило?