Города сверкающие великолепием

А выйдешь на улицу, там шествия националистов, религиозных фанатиков всех мастей или каких-нибудь запорожцев, гарцующих с нагайками на лошадях, и лишь одинокие люди в пикетах с плакатами, пытающиеся поднять свой одинокий голос против беззакония или несправедливости. А как легко стало сейчас такого человека оскорбить, избить на улице, упрятать за решётку за малейшее проявление свободомыслия или критическое высказывание. Или как опасно теперь быть честным журналистом в Славороссии. Того и гляди воткнёт нож в горло прямо у тебя в редакции какой-нибудь обезумевший люмпен, наглотавшись яду из политических ток-шоу в телевизоре, или пристрелят, или взорвут машину или дадут железной трубой по голове где-нибудь в подворотне. Атмосфера ненависти и нетерпимости уже перехлестнула через все мыслимые пределы. Число безумцев, оболваненных телепропагандой, готовых убивать и желающих убивать, растёт угрожающими темпами. Как точно сказал друг Виктора Дэн Быковский, главное преступление этой власти в истории, будет, среди прочего, заключаться в том что она нравственно свела с ума, погрузила в состояние нравственного безумия огромное количество людей. И почему-то им очень часто удаётся избежать наказания, этим неандертальцам с узким лбами, нападающим на пикетчиков и журналистов, или же наказание бывает очень мягким и снисходительным. Марионетки-судьи беспрекословно подчиняются ниточкам Кукловода, уходящим далеко за кулисы и выдают тот вердикт, который ему выгоден.

Да, вот так вот теперь у нас дышится во вставшем с колен Арканаре! Вот такой у нас теперь в Славор'oссии 21 век!

«Гнездо мелких страстишек и мелких подлостей, чрево, беременное чудовищными преступлениями, непрерывно творящее преступления и преступные намерения, как муравьиная матка непрерывно извергает яйца…» – вспомнились ему строчки из известного романа незабвенных братьев Стругацких, которых он любил с детства. Хорошо сказано. Точно.

Только бы к детям не лезли, но ведь лезут же, лезут, со своими пошлыми историями про сифилис Шуберта, и дутым патриотизмом, и корчат из себя наставников, и поучают и отравляют юные души своим ядом, своей ложью, своим невежеством, своим цинизмом, и хотят сделать их подобными себе… Смотреть на это было просто физически больно. Правильно бегут от вас дети. Врёте господа, пока есть такие дети, как моя Динка и Ника, ничего у вас не получится. Потому что вы Прошлое, вы уже мертвы, вы скоро будете выброшены на свалку истории и уйдёте в небытие. А они Будущее, а Будущее всегда рано или поздно побеждает.

Он больше не мог писать посреди всего этого шабаша. И читать современных авторов тоже не мог, не говоря уже обо всей этой бульварщине и детективщине, ничего не дающей уму и сердцу, расплодившейся безбрежным океаном и заполонившей рынок. Современные авторы, даже самые достойные из них, были ему скучны. Они бесконечно пережёвывали эту серую, набившую оскомину действительность, пусть даже, иногда забавно, и фантасмагорично, и литературно изощрённо, а чаще тошнотворно мрачно и тягомотно, но не давали никакой перспективы, никакого света в конце тёмного тоннеля безысходной обыденности. И тогда он снова брал в руки томик Стругацких, «Полдень 22 век», «Гадких лебедей», или «Волны Гасят Ветер», или «Улитку на склоне», да что угодно, и сразу же начинал ощущать на своём лице свежий ветер Будущего. Оно вибрировало в каждом их произведении, оно трепетало в каждой строчке, и даже в каждой букве, Неведомое, Загадочное, Непостижимое, там «за поворотом, в глубине лесного лога, готово будущее мне верней залога, его уже не втянешь в спор, и не заластишь, оно распахнуто как бор, всё вглубь, всё настежь». Ну, кто, кто из современных авторов был способен поймать эту вибрацию Будущего? Или же Виктор включал комп и слушал в Сети лекции Дэна Быковского. Ах, как чудесно он говорил недавно о люденах Стругацких по их повести «Волны Гасят Ветер». Пожалуй, он первый так ясно выразил то, о чём ещё десять лет назад они говорили с профессором после той лекции в Нью-Йорке. Оба были большими почитателями Стругацких. А именно то, что братья-фантасты в своих произведениях первыми почувствовали, что человечество вошло в эпоху эволюционного кризиса, что пришло время «люденов», что человечество «будет разделено на две неравные части», по некому «неизвестному нам параметру», «причём меньшая часть форсировано и навсегда обгонит большую». Виктор даже законспектировал небольшой отрывочек из этой лекции (по памяти), настолько это легло ему на душу.