Городок Окуров

Заплетая косу и соблазнительно покачиваясь, Лодка ответила:

- Не знаю! Ты научи.

Подумав, Вавила скучным голосом молвил:

- Нет, не надо. Не касайся этого, - что тебе? Да и я ведь так только, с тобой говорю, а вообще - наплевать на всё!

Через минуту он, вздохнув, добавил:

- Может, кривой-то правду говорит насчёт мещанов. И про бунт тоже. Конечно, глупость это - бунты, - ну, а я бы всё-таки побунтовался, - эх!

- Уж ты у меня! - запела Лодка, обнимая его.

- Н-да-а, я бы показал себя! - разгораясь, восклицал Бурмистров.

Однажды, под вечер, три подруги гуляли в саду: Лодка с Розкой ходили по дорожкам между кустов одичавшей малины, а Паша, забравшись в кусты и собирая уцелевшие ягоды, громко грызла огурец.

Розка с жаром читала на память неприличные стихи. Лодка качалась, приятно облизывая губы, порою торопливо спрашивала:

- Как? Как?

И удивлялась:

- Вот так память у тебя!

- Он меня, как скворца, учит! - объясняла Розка. - Посадит на коленки, возьмёт за уши да прямо и в рот и в глаза и начитывает, и начитывает!

Вздохнув, Лодка задумчиво молвила:

- Докторам все тайности известны! Ах, и смелый он у тебя, - ничего не боится!

- Ничего! А то вот какие стишки ещё...

Снова раздался её торопливый говорок. Когда они проходили мимо Паши, рыжая девушка, сонно взглянув на них, проворчала:

- Эки пакостницы!

- А ты жри, знай! - отозвалась Розка на ходу, точно камнем кинула.

- Да-а, - вздрогнув, задумчиво протянула Лодка. - Какой смелый! И божию матерь и архангелов...

Над малинником гудели осы и пчёлы. В зелени вётел суматошно прыгали молодые воронята, а на верхних ветвях солидно уместились старые вороны и строго каркали, наблюдая жизнь детей. Из города доплывал безнадёжный зов колокола к вечерней службе, где-то озабоченно и мерно пыхтел пар, вырываясь из пароотводной трубки, на реке вальки шлёпали, и плакал ребёнок.

- Любишь, как укроп пахнет? - тихо спросила Лодка подругу, но та, не отвечая на вопрос, с гордостью рассказывала:

- Ему - всё одинаково, ничего он не боится! Ты слушай...

Оглядываясь, она тихонько начала:

- "Однажды бог, восстав от сна"... Смотри-ка, Симка за нами подглядывает!

Прищурив глаза, Лодка посмотрела.

- И правда! Вот, - тоже стишки умеет сочинять.

- Ну уж! - пренебрежительно мотнув головой, воскликнула Розка. Юродивый-то!

- Пойдём к нему?

- Пойдём, посмеёмся! - согласилась Розка.

В проломе каменной стены сада стоял длинный Сима с удочками в руке и бездонным взглядом, упорно, прямо, не мигая, точно слепой на солнце, смотрел на девиц. Они шли к нему, слащаво улыбаясь, малина и бурьян цапали их платья, подруги, освобождаясь от цепких прикосновений, красиво покачивались то вправо, то влево, порою откидывали тело назад и тихонько взвизгивали обе.

- За рыбой? - ласково спросила Лодка.

Не шевелясь, Сима ответил:

- Да.

- Рано сегодня!

- Скоро начнётся самый клёв, - объяснил юноша, не сводя пустых глаз с лица девушки.

Розка, ущипнув подругу, спросила:

- Слышал стишки?

Сима утвердительно кивнул головой.

- Получше твоих-то, - задорно сказала чёрненькая девица.

- Нет, - негромко ответил Девушкин.

Это рассердило Розку.

- Скажите! - с досадой воскликнула она. - Какой ферт! Да ты совсем и не умеешь сочинять-то! Мя-мя-мя - только и всего у тебя!

- Я хочу, чтобы как молитва было, - тихо сказал Сима, обращаясь к Лодке.

Каждый раз, когда эта женщина видела юношу, наглый блеск её взгляда угасал, зрачки расширялись, темнели, изменяя свой серо-синий цвет, и становились неподвижны. В груди её разливался щекотный холодок, и она чаще облизывала губы, чувствуя во всём теле тревожную сухость. Сегодня она ощущала всё это с большей остротою, чем всегда.

"Некрасивый какой!" - заставила она себя подумать, пристально рассматривая желтоватое голодное лицо, измеряя сутулое тело с длинными, как плети, руками и неподвижными, точно из дерева, пальцами. Но взгляд её утопал в глазах Симы, уходя куда-то всё дальше в их светлую глубину; беспокойное тяготение заставляло её подвигаться вплоть к юноше, вызывая желание дотронуться до него.

Он не однажды говорил ей свои стихи, и, слушая его тихий и быстрый, размеренный говорок, она всегда чувствовала смущение, сходное с досадой, не знала, что сказать ему, и, вздыхая, молчала. Но каждый раз, помимо воли своей, спрашивала:

- Сочинил стихов?

- Да, - ответил Сима, наклоняя голову.

- Уйду я, ну вас к лешему! - воскликнула Розка, окидывая их насмешливым взглядом. - Ты, Глафира, поцеловала бы его разочек, да и пусть идёт...

Засмеявшись, она отошла в кусты, звонко напевая:

И я ль страдала, страданула,

С моста в речку сиганула...

- Ну, что же, скажи! - вздохнув, предложила Лодка.

Он поднял голову, благодарно улыбнулся ей, на щеках у него вспыхнули розовые пятна, пустые глаза налились какою-то влагою. Лодка отодвинулась от него.

Пресвятая богородица,

Мати господа всевышнего!

Обрати же взор твой ласковый

На несчастную судьбу детей!