Городок сорванцов

— Все, все вычистим, — горячо обещала Южка, — внутри палатки даже песочком посыплем.

* * *

За ужином Владимир Викторович снова спросил меня о здоровье Южки.

Я покосился на Марью Петровну и Алевтину Алексеевну и нарочно громко сказал:

— Первоначальное мое предположение о нервном характере заболевания девочки теперь окончательно подтвердилось.

Услышав это, Алевтина Алексеевна откинула со лба светлые вьющиеся волосы, вздохнула и сказала:

— Бедная девочка, она так тяжело переживает.

— Марья Петровна, вы бы пошли к ней, — заметил Владимир Викторович, — поговорили бы по душам.

— Ни за что не пойду! — жестко бросила та. — У этой скверной девчонки глазищи черные, ну просто разбойничьи. Как она на меня взглянула, будто хотела насквозь проткнуть. Меня и сейчас всю знобит при одном воспоминании.

Владимир Викторович великолепно знал, что спорить с Марьей Петровной совершенно бесполезно и вместе со мной вышел из-за стола.

На вечерней линейке рапорт дежурного командира вместо Южки принимал Эдик Шестаков. По этому случаю он надел парадную пионерскую форму.

О, как он сейчас был великолепен — наш «заслуженный мастер спорта»! Чистенький, высокий, стройный, подтянутый. И все согласились, что Эдик выступает куда бойчее и лучше Южки.

После линейки я вновь отправился посмотреть, что делают обе мои девочки.

Южка лежала все так же с мокрым полотенцем. Ну, понятно, вдруг еще ненароком забежит кто-нибудь ее проведать. Валя сидела на раскладушке у ее ног. Джек, заботливо прикрытый Валиным пальтишком, мирно почивал на сенной постельке в ящике и потихоньку скулил.

Южка села на постели и лукаво стрельнула в меня своими черными глазами.

— Доктор, а скажите, я тогда очень похоже стонала?

— Ну да, я ни на минуту не усомнился, что ты заболела серьезно.

— Значит, я могу быть актрисой?

— Безусловно. И притом талантливой актрисой.

Южка, очень довольная, задергала плечами, вно легла и неожиданно тяжело вздохнула.

— Да, я больше всего на свете хочу быть актрисой, — проговорила она, — такой актрисой, чтобы все зрители глядели на мою игру и не дышали, а потом возвращались домой и только бы о моей игре и думали, и у них голова бы закружилась от переживаний.

Валя глядела на свою любимую подругу с явным обожанием. Наверное, она считала ее самой необыкновенной девочкой во всей Москве.

Южка на минуту замолкла, и ее мечты перелетели на другое.

Вон Владимир Викторович хочет, чтобы в нашем городке всем бы замечательно жилось. И он очень горюет, что нет у нас дружбы с семиклассниками. И я думаю, думаю: ну как сделать, чтобы у нас всегда все было бы вместе, и никак не могу ничего придумать…

Заиграл сигнал отбоя. Беседа оборвалась. Я распрощался с девочками и вышел из палатки.

Макушки сосен на фоне розовой догоравшей зари были совсем черные. В этот, вечер соловьи впервые молчали, и мне стало немножко грустно.

Защемило под ложечкой. Я знал: уткнув лицо в подушку, сейчас в своей палатке лежит и плачет моя верная помощница Наташа. Она впервые поняла, что ей, двенадцатилетней девочке, до настоящего «главного врача» еще очень и очень далеко.

НАДВИГАЕТСЯ ОПАСНОСТЬ

Я заметил, что за последнее время Владимир Викторович очень сдружился с Эдиком Шестаковым и Сашей Вараввинским. Они были постоянно вместе. То они расхаживали по площади Радости и о чем-то оживленно переговаривались, то сидели на конце обеденного стола и усердно писали, рисовали, чертили и тут же перечеркивали, комкали и рвали бумагу.

Саша и Эдик частенько забегали в палатку Владимира Викторовича.

Казалось, ничего тут не было удивительного, что начальник городка особенно сблизился с двумя нашими самыми выдающимися мальчиками — «заслуженным мастером спорта» и «главным путешественником»; ведь один из них считался гениальным математиком, а другой был, как выражалась Марья Петровна, «самым активным активистом».

Однажды они втроем забрались в «уголок для тихих игр», горячо там заспорили. Саша от нетерпения то вскакивал, то садился.

Мне как раз понадобился Владимир Викторович. Я подошел к нему, и тотчас же все трое замолкли, переглянулись и спрятали свои бумаги. «Эге, да они затеяли какое-то таинственное дело и скрывают его не только от всех жителей полотняного городка, но и от меня!» — подумал я.

Оба мальчика перестали ходить на работу в колхоз. Они уже не раз отправлялись то в лес, то вдоль реки; причем Саша обязательно надевал на левую руку компас, а Эдик перекидывал через плечо полевую сумку Владимира Викторовича.

Эдик и Саша, отмечаясь в «вахтенном журнале» дежурного командира, записывали, что уходят «по особому заданию Владимира Викторовича».

По всему городку пошли разговори куда это Эдик и Саша исчезают, что они делают? На все вопросы оба мальчика пожимали плечами и неопределенно отвечали: «Да просто так».

И вдруг, как раз накануне «заболевания» Южки, все увидели на доске объявлений прикрепленный кнопками лист бумаги.

Большими красными и синими буквами было написано:

«Скоро, скоро, скоро!!!

Операция-40.

Кто хочет стать изыскателем?»

Эти непонятные строчки совершенно сбили нас с толку.