Городская акварель

Но однажды она гуляла во дворе и около мусорника увидела несколько знакомых журналов из папиной стопки – той, что была под столом. Сначала она не поняла, как могло случиться, что кто-то их вынес на улицу. Потом она подумала, что мама выбросила эти журналы случайно. «Разве можно выбрасывать чужие вещи? – думала Лика, сидя на лавочке во дворе. – Нет, мама бы так не сделала. И бабушка тоже. Только папа мог их выбросить».

И тут в нее будто холодок сомнения закрался. Ведь если папа выбросил журналы, он приходил. А как же она его не видела? Может, он прошел в дом как-то незаметно и ждет ее там? Лика бегом бросилась домой, сразу же заглянула в комнату, залезла под стол – чемодана там больше не было. Как же так?! Как же он мог с ней не повидаться? Может, он спешил? «Ладно, – решила она. – Спрошу у мамы».

Вечером Лика спросила, куда исчез чемодан. Мама и бабушка переглянулись, и бабушка сказала, что отдала его тете Маше, потому что та попросила, ей он был нужен. Дедушка, читавший газету во время этого разговора, возмущенно свернул ее и вышел из комнаты.

«Значит, правда, – думала Лика, – он приходил, а со мной решил не встречаться». И ей показалось очень несправедливым, что один человек другого ждет, а другой даже видеть его не хочет. Она решила, что маме и бабушке ничего не скажет. Она же не маленькая, в самом-то деле, и все понимает!

И теперь она знала, что папа очень-очень далеко где-то и что они теперь живут без него, а он – без них. Ей казалось, что папе грустно и одиноко, и ей очень хотелось ему позвонить или, может быть, нарисовать для него рисунок – вот хотя бы этот снег, тот, что за окном, – но она не знала ни номера телефона, ни адреса. И спросить было не у кого, потому что дед Лева на эту тему вообще ни с кем не разговаривал «принципиально», как он говорил, мама всегда расстраивалась, отворачивалась и не отвечала, а бабушка, конечно, ответила бы, но что-то Лике подсказывало, что все равно не стоило ее спрашивать. Нужно было просто… подрасти самой, и все бы прояснилось.

Вообще вот это «нужно подрасти» все чаще становилось для нее ответом на многие ее детские вопросы. Лика как-то вдруг повзрослела и догадалась, что о многом из того, о чем люди говорят, можно узнать и без их рассказов и ответов. Можно просто за ними понаблюдать, и станет понятно. Это как во взрослом кино, когда на экране и действие какое-то происходит, и люди разговаривают о чем-то, но если спросить кого-нибудь в зале, о чем, то и не скажет никто. Зато всем им понятно, как герои друг к другу относятся, например.

И вот наконец поставили елку. Это было целым событием! Сначала дед Лева собрался и поехал на рынок. Его долго не было, почти что до обеда. А потом он вернулся с чем-то обернутым бумагой и обвязанным бечевкой. Этот большой и пахнувший хвоей сверток и оказался живой елкой! Когда сверток развернули, елка расправила темно-зеленые лапы-ветки и заполнила бы собой почти что всю большую комнату, если бы бабушка Мила не освободила для нее просторный угол у балконной двери.

И тут началось самое интересное – установка. Дед Лева сказал, что елку поставит в крестовину на растяжках. Сказано – сделано! Он сходил к соседям и принес ящичек с инструментами. На полу большой комнаты разложились разные необычные предметы, от пилы и молотка до гвоздей всех размеров и маленьких блестящих скоб. Дед Лева поставил елку на пол, придерживая за ствол, и все убедились, что она выше потолка, что верхушка в него упиралась. Так, понятно – он ловко отпилил от ствола снизу и топором немного подровнял нижнюю его часть. С антресолей достали крестовину, и у елки появилась опора, на ней она могла бы стоять на полу. Осталось сделать какие-то таинственные «растяжки», но дед Лева знал как. Постукивая молотком, он вбил две блестящие скобки в плинтус с одной стороны угла, обвязал елку в средней части бечевкой и свободный конец бечевки закрепил в скобах. С другой же стороны елку привязали к батарее, что было вообще нетрудно сделать. Ой, как же здорово смотрелась елка! А как пахла лесом и новогодними чудесами – м-м… на всю квартиру!