Городская фэнтези 2008

На яхте была ещё маленькая, так называемая «капитанская» шлюпка, рассчитанная на двоих. Именно на ней Максима доставили на остров после того, как он поднялся на поверхность с телом Самойлова поблизости от «Хатшепсут». Правда, матрос, который отвёз Кольцова на остров, наотрез отказался подходить к самому берегу и рванул обратно к яхте сразу же, как только Максим, матерясь, спрыгнул со шлюпки в воду. Чёртовы египтяне — суеверные, словно бабы! Все члены команды, включая Саид-бея, боялись острова, как чумы.

Капитанскую шлюпку Саид-бей отдавать не хотел. Ругался, брызгал слюной, жаловался, что русские принесли ему столько несчастий, сколько у него не было за всю жизнь. Остров проклят, кричал он, наливаясь дурной кровью и заходясь астматическим кашлем, к нему вообще нельзя приближаться, а глупые русские ступили на его землю и навлекли на свою голову страшные кары… Он уже потерял «Зодиак», а ведь тот стоит целое состояние (о том, что лодка была застрахована, Саид-бей, разумеется, не вспомнил)! Теперь у него хотят отобрать и шлюпку! Немыслимая наглость!

Перекричать капитана было нереально. Кольцов достал бумажник и начал выкладывать перед Саид-беем двадцатидолларовые банкноты. На десятой банкноте капитан поутих, на двадцатой замолчал совсем. Капитанскую шлюпку Кольцов получил в своё распоряжение за пятьсот долларов. Ему показалось, что Саид-бей включил в эту сумму и стоимость самой шлюпки — видимо, назад получить её уже не рассчитывал.

Сопровождать его, разумеется, никто не захотел. Спустили шлюпку на воду — и на том спасибо. Берясь за вёсла, Кольцов остро пожалел о том, что из оружия при нём только подводный нож. В лагере, правда, лежит зачехлённое гарпунное ружьё, купленное на чёрном рынке в Дахабе. Но до него ещё нужно добраться…

Он грёб к острову, уверенный в том, что таинственный враг ждёт его.

17

Тащить Самойлова пришлось не так уж и далеко, хотя Оксане этот путь показался бесконечным. Мёртвое тело было просто нереально тяжёлым — как хрупкая Таня смогла вытянуть его из воды, оставалось загадкой. Впрочем, Оксане было не до загадок. Её трясло от страха; кофта, соприкасавшаяся с гидрокостюмом Олега, моментально промокла и прилипла к коже. «А что если это кровь? — пугала себя Оксана. — Вдруг я уже вся в его крови перемазалась…»

Ей ужасно хотелось бросить труп и бежать, но она не могла. Стыдно было признаться, но она боялась Татьяну. В Самойловой что-то изменилось, как будто лопнула целлофановая кукла и из оболочки выглянула совершенно другая женщина. И эта женщина имела над Оксаной загадочную власть.

Они проломились через кусты, оцарапавшие Оксане лицо и руки, и вышли к центральной лагуне. В неподвижной воде отражался круглый серебряный глаз луны. Неподалёку, метрах в тридцати, чернела под пальмами жалкая лачуга старика, похожая на собранный из подручных материалов ангар для лодки.

— Нам нужно отнести его туда, — сказала Татьяна, показывая на хижину. Сказала так буднично, словно отдавала распоряжение приготовить обед.

— Я не хочу, — пролепетала Оксана. — Там этот ужасный старик…

— Он не ужасный, — ответила Татьяна. — И не старик. И его там нет.

«Откуда ты знаешь?» — хотела спросить Оксана, но не смогла заставить себя открыть рот. Говорить с этой новой Татьяной было ещё страшнее, чем тащить труп. Она знала что-то такое, чего Оксана предпочла бы не знать никогда в жизни.

Они немножко передохнули, снова подхватили мёртвого Олега под мышки и потащили к лачуге старика. Когда до хижины оставалось шагов пятнадцать, Оксана заметила, что в хижине горит свет.

Нет, горит — не то слово. Мертвенное, синеватое свечение едва сочилось из щелей лачуги, как будто там, внутри, на последнем издыхании работала кварцевая лампа. Песок, на который попадали отблески этого странного света, казался чёрным.

Оксана почувствовала, как у неё подгибаются колени. Ей представилось, что синий свет падает ей на лицо и оно на глазах чернеет, превращаясь в обугленную маску. Она отпустила руку мертвеца и рухнула на землю, всхлипывая и размазывая по щекам слёзы.

— Не пойду дальше! — бессвязно бормотала она, молотя кулачками по песку. — Не пойду! Отпусти меня, Танечка, пожалуйста! Там ужас какой-то, я не хочу, не хочу туда идти!

Небрежно заткнутая за пояс ракетница вывалилась на песок, но Оксана этого не заметила. Ей хотелось только одного: чтобы её оставили в покое. Она понимала, что если Татьяна сейчас скажет: «Хватит реветь, тряпка, вставай!», ей придётся подниматься и тащить труп дальше. К счастью, Татьяне, видимо, надоели её истерики.

— Ладно, — равнодушно отозвалась она. — Сама справлюсь.

Самойлова закинула обе руки трупа себе на шею и, покачиваясь под его тяжестью, побрела к хижине. Оксана, глотая слёзы, смотрела ей вслед.

Она видела, как Татьяна свалила свою жуткую ношу на землю у самой двери лачуги. Как встала на колени перед этой дверью и несколько раз поклонилась ей — низко-низко. Смотреть на это было очень страшно, но заставить себя отвернуться Оксана не могла.