Городская фэнтези 2008

— Всегда. Но вы рассказываете мне нечто бессвязное. У меня складывается впечатление, что один из нас помешался. Я начал сомневаться в том, что вижу и слышу. Так вы говорили о вражде… продолжайте!

Узел загадок скручивался всё туже. Оказывается, блондины шли и к нему, и за ней! И с каждым шагом вопросов больше, чем ответов.

— Должно быть, между нами возникла связь, — задумчиво произнесла Рагна, бессознательно теребя складки своего платья, — чего я не предвидела… сгоряча… ах, зачем, зачем так случилось!.. Кавалер, это давняя история. Тому уже четырнадцать лет. Я была маленькой. Отец вашей невесты охотился; его земли граничат с нашими. А мой брат… в общем, он гулял… в необычном виде. Барон Освальд застрелил его, приняв за… ну, это не важно. Короче говоря, — взглянула она в глаза Гертье, — тогда я прокляла вашу невесту насмерть. Атталину дан Лейц. А меня зовут Рагнхильд Брандесьер. Если вы верны слову — дайте мне нож. Или верните пистолет.

Брандесьеры! Гертье словно водой окатили — это соседнее семейство ругов, чьи владения вплотную примыкают к имению Лейцев — и чью границу, как говорила Атталина ещё в детстве, запрещено переступать. Почему? Нипочему, просто нет с ними ни дружбы, ни каких-то других отношений. Ручей и рубеж, проходящий по лесам, пересекают только браконьеры и зверьё, да ещё государственные землемеры, сверяя межи господских владений с картой. Сколько детей у Брандесьеров и какого они возраста, Гертье никогда не интересовало. Сказываются восемьсот лет вражды ругов и салисков.

— А нож вам для чего? — вырвалось у Гертье, оторопевшего от признаний Рагны.

— Нарезать сыру, — буднично ответила Рагна, но во взгляде её читалось иное, страшное намерение.

— Чушь какая-то… Атталина жива! Она здорова, ничего с ней не случилось…

— Всё впереди. Скоро ваша свадьба, вот тогда исполнится проклятие. Мне… я старалась причинить Лейцам как можно больше зла и боли, — Рагна сжала кулачки, — потому что у меня был брат! любимый! Если бы вы увидели своего родного брата с грудью, разорванной пулей?!. Я его помню живым как наяву. Мне до сих пор больно. И я сделала так, чтоб Лейцы страдали годами, а в конце пусть их ждут муки дочери, смерть и погребение. Я сказала… — Рагна в жестоком упоении вскинула голову: — Огеньдеш на Атталину дан Лейц! Пусть он падёт на новобрачную в день её счастья и она вспыхнет как факел! Барон Освальд, прими отмщение от Рагнхильд Брандесьер! Я своих слов обратно не возьму!

Голос её погас в тишине комнаты. Гертье показалось, что он слышит, как оконные стёкла с медленным шорохом затягивает морозный узор.

— Я не метила в вас, — глухо выговорила Рагна после долгой паузы. — Так получилось… Теперь-то вы меня, выгоните?

— Холодает, — невпопад сказал Гертье. Печь почти угасла…

— Немудрено, — Рагна вздохнула. — Ваша родня старается. Они лишили меня силы — и теперь будут нагонять холод, пока мы не окоченеем. Впрочем… вы можете уйти. Тогда они войдут, ведь я здесь — не хозяйка жилья и огня.

— Почему они вас преследуют?

— Я же все объяснила! Может, мне по-ругски повторить, чтоб вы поняли? Они хотят, чтобы проклятие исчезло… вместе со мной.

— А вы ничего не можете сделать? — спросил Гертье негромко. — Снять его, отменить…

— И не могу, и не хочу. Пусть горит.

Гертье, хотя он был смятен и угнетён обрушившимися на него откровениями, машинально примечал какие-то мелкие, но необычные перемены в комнате. С момента, когда он вернулся после беседы с Гереоном, окна сильно затянуло морозными узорами. Дыхание Рагны начало вырываться из её ноздрёй и рта полупрозрачным паром — да и у губ самого Гертье пар явственно заклубился слабым тающим облачком. Понемногу становилось все холодней. Подойдя к умывальнику, Гертье обнаружил, что вода в нём покрылась ледяной каймой. Льдистые иглы вытягивались от краёв посудины, обрастая хрупкими перемычками, соединяясь ими и расширяя кольцо наледи.

— Чертовщина, — вырвалось у него. — Сплю я, что ли?.. Что происходит?!.

— Холод стягивается к нам, — Рагна, озябнув, обхватила себя руками, положив ладони на плечи. — Они собирают его в шар. Мы будем в центре. Уходите, кавалер; ещё не поздно. Они могут пожертвовать вами; в конце концов, найдут другого жениха для Атталины. Без проклятия, без меня она спокойно выйдет замуж.

— «Найдут»? Что вы этим хотели сказать? — Гертье кинулся к угольным вёдрам, заглянул — осталось мало… и печь горит так, будто умирает.

— А вы не знали?.. Ну конечно, вам знать не обязательно. Они сводят вас и женят, чтобы их порода не угасла. Сохраняют кровь. Радетели!

«Обычай жениться на троюродных кузинах, — блеснуло у Гертье новое открытие. — Будто племенное скотоводство!.. Бедняжка Атталина — и бедняга я, куда влип!»

Он ссыпал весь уголь в одно вёдро и переставил к печке.

— Ничего, согреемся. Пиронафтом оболью — разгорится как в аду!

— Бесполезно, — голос Рагны слабел то ли от холода, то ли от предсмертного уныния. — Они крадут тепло, оно уходит к ним.