Городская магия

— Да не быкуй ты, Сергеич, Ал — хоть водку и не пьет, но мужик грамотный, — к дискуссии присоединился Монаков, завершивший свое показательное выступление и для восстановления сил отхлебывавший прямо из бутылки пиво, вон из меня тоже Жиглов, — он хлопнул себя по внушительному животу, — как из пивной бочки балерина, — а ведь как рейтинг — то после этого плаката подскочил, просто зашкаливает!

Парнишка грустно опустил голову:

— Короля играет свита, — и с тяжким вздохом взобрался на крыльцо, повернулся к камерам и преобразился настолько, что впечатлительному Прокопени показалось даже будто уже не свет юпитеров, а сама загадочная харизма отражается в каждом волокне серебристой ткани, а светящийся силуэт парит над грязным крылечком и плавно плывет, не прикасаясь к земле, без всякой внешней опоры…

«Так вот он какой — Головатин, великий и ужасный», — осознал Игорь Николаевич.

Собственно реалистическая, подоплека чуда выяснилась уже через несколько минут:

— Вот твари ленивые! Хоть бы перила выкрасили! — негодовал Головатин, называть его «парнишкой», даже мысленно, Игорь Николаевич теперь не рисковал, отряхивая с рук прилипшие крошки старой краски — он просто умудрился медленно съехал по перилам довольно высокого крыльца, ошарашив своим «полетом» наблюдавшую действо публику и журналистов.

— Вот ведь голова у тебя Сергеич! Я даже пивом подавился — думал все улетит человек — как тот Дэвид Коперфильд! — искренне восхитился Монаков, и прищурил один глаз, прицелился и метко бросил пустую бутылку от пива в открытую форточку отделения милиции, — буду депутатом — распоряжусь, что б покрасили перила, и окна зарешетили!

Прокопеня лихорадочно вспоминал полное имя Головатина — да именно Сергей, Сергей Олегович, кажется… и почти неосознанно, спросил:

— А почему Сергеич?

Головатин пожал плечами и сказал мечтательно:

— Знаешь, Доктор, я и сам бы предпочел что-то более романтичное стихийное — «Ветер» или «Ураган»…

— Ну не, «Ураган» — не счастливая погремуха. Вон Сайченко Севу, покойного, так и называли Сева — Ураган — и что? Взорвался год назад в машине, Царство Небесное! — прокомментировал Монаков — внешне он действительно напоминал папу Толю, хотя и был несколько полнее и значительно вальяжнее, а балагуром видимо был ещё большим, поэтому продолжил свой пространный комментарий:

— А Сергеич, это уважительно звучит! Сразу понятно — уважают человека, несмотря на… — Монаков осекся, и закашлялся, что бы заполнить паузу, и уже без прежнего энтузиазма тихо закончил фразу, — молодой возраст…

«Уважаемый» Сергеич бросил в сторону острый, какой-то стальной взгляд и с металлом в голосе закончил эту неосторожно сказанную фразу:

— Несмотря на отсутствие квалификации? Да?

— Да ну что ты, в самом деле, Сергеич, ну другое ж время — другие песни, другие понятия… ты — представитель качественно новой формации! Настоящий олигарх! — Монаков попытался замять свою оплошность, — год-два и про тебя в журнале «Форбс» напишут или в «Гарольд Трибьюн», а про этих Глобусов — Черепов кто вспомнит? И вообще мужики — надо выпить — а то мы, честное слово, прямо как кой-то мусульманский талибан! — подвел итог потенциальный депутат.

* * *

Игоря Николаевича, с легкой руки Головатина, успешно переименованного в «Доктора», опять подвезли к подъезду стандартной пятиэтажки, где располагалась заботливо снятая для него бабушкой Дусей квартира. Изрядно уставший за день, он решительно отказался от «дружеского ужина», на котором настаивал Монаков, лелея надежду наконец-то выспаться перед завтрашним семинаром.

На пороге квартиры Прокопеня споткнулся обо что-то, оказавшееся куриной косточкой, да ещё и основательно запутавшейся в клубке разноцветных ниток. Только особо разглядеть это своеобразный объект он уже не успел — в лицо пахнуло каким — то тяжелым, спертым воздухом со сладковатым запахом серы и ещё чего-то знакомого, но почти забытого…

Вот они преимущества пребывания в посуточно снятом жилье, — ещё пытался думать Прокопеня решительно направляясь к окну. Странно, но каждый следующий шаг давался ему все тяжелей — казалось, ступни прилипают к полу, он опустил глаза и увидел их. Множество маленьких, юрких желтых змеек клубилось на полу, обвивало его ноги, мешало двигаться. Змеек становилось все больше и больше, они расползались с невиданной скорость, оставляя на мебели и стенах следы мерзкой зловонной слизи, им уже не хватало места и они, тихо попискивая, обвивали его руки и тело, парализуя всякое движение… Желтоватый туман заволакивал глаза, и сознание…