Городская Ромашка

Он замолчал, последние слова словно повисли в воздухе. "Я не отпущу" - и Тур, и Мирослав - оба подумали, что такая фраза может быть произнесена либо отцом, либо братом, либо мужем… ну, хотя бы женихом. Только Ромашка этого не заметила - покровительственное отношение Мирослава было для нее естественно - еще в городе он взялся защищать ее, да и теперь чувствовал свою ответственность за девушку. Она только наклонила голову в ответ на его фразу. Мирослав долго смотрел на нее, потом на Тура глянул - тот ответил другу таким же беспокойным взглядом. Оба поняли, что с девушкой что-то не так, и хотя все было вполне объяснимо пережитым ею шоком, волновались. Да только все равно пришлось им оставить Ромашку ненадолго одну у костра - надо было ставить шатры, разворачивать шкуры, подвешивать над кострами широкие котлы. Пока все были заняты, Ромашка неподвижно сидела, глядя на пламя - на город ей сейчас смотреть не хотелось, да ведь и темно было - все равно не видно ничего. Ромашка уселась перед костром, обхватила коленки и смотрела, смотрела… усталые глаза отчего-то не спешили закрываться, спать Ромашке не хотелось, хотя пляска огня и уютный треск словно стремились укачать, убаюкать.

Мирослав и Тур почти одновременно опустились по разные стороны от Ромашки. Девушка не сразу их заметила, обернулась лишь, когда позвал ее Мирослав:

- Ромашка!…

На лице его плясали рыжеватые блики огня, огонь же отражался и в светлых глазах. В эти глаза Ромашка могла смотреть бесконечно, как на быстро бегущую воду Родны или на танец языков пламени костра. Она и смотрела… смотрела, пока усталость не взяла свое и не стала отяжелять ей веки. Девушка вздохнула, опустила глаза и не заметила, как бросил Мирослав тревожный взгляд на ее брата. Тур подвинулся ближе к сестре и обнял ее, а Ромашка положила голову ему на плечо - сегодня девушка встала рано, и теперь ей очень хотелось спать.

Место в шатре нашлось всем троим. Городу, даже разрушенному, Тур не доверял настолько, что класть девушку с краю, под стенку, ему расхотелось. Поэтому к стенке Тур лег сам, а сестренку, совсем уже сонную, положил подле себя. "На всякий случай" - объяснил он Мирославу. Тот все понял и опустился на землю на расстоянии вытянутой руки от свернувшейся калачиком Ромашки. Глаза его еще долго не закрывались,

Утром Тур по-привычке встал рано. Ромашка все еще спала, а вот Мирослава в шатре уже не было. Тур потянулся, поднялся на ноги и вышел. Утро было светлым и ясным. Где-то далеко за городом морозный воздух приятно пощипал бы лицо, прогоняя остатки сна, но здесь, в бывшем парке, не было ни мороза, ни свежести. Люди еще вчера замечали, что и дышится как-то не так, и душно, и вода здешняя для питья совсем непригодна, да только выбора все равно не было, и хотя воду пили пока свою, но на непривычную духоту перестали обращать внимание. "А чего ждали? Столько пыли ведь поднялось" - думал про себя Тур, а когда высказал свои соображения другу, тот, грустно улыбнувшись, сказал:

- Я когда сюда жить приехал - в первый же день едва не задохнулся. Так что не только в пыли тут дело.

Тур пожалел, что не может умыться снегом, вдохнуть морозного воздуха полной грудью, но все же одно обстоятельство мигом подняло ему настроение - аппетитный запах, исходивший от установленного над костром котелка. Мирослав сидел у огня на корточках с деревянной ложкой в руках - пробовал на вкус свою стряпню.

- Ну, хоть сегодня горяченького поедим, - довольно пробасил Тур.

- Это верно, - усмехнулся Мирослав. - Что Ромашка? Спит?

- Спит, - Тур вздохнул. - Что-то мне не нравится… Она же вчера ни слова не сказала.

- Я с Сивером говорил - она молчит с того момента, как с базы ушли.

Тур растерянно почесал затылок.

- И что же делать теперь?

- Посмотрим, как сегодня будет, - отозвался Мирослав.

Понемногу просыпались и остальные. Вон вышел из шатра внук старейшины Светозара, молодой Светел, а вот потопал, переваливаясь, в сторону темных развалин старый Молчан. Но к костру пока не подходили. Тур присел рядышком и некоторое время просто смотрел на друга. Еще вчера он надумал поговорить с Мирославом и сейчас, пока поблизости никого не было, решил, что настало самое подходящее время.

- Ты… - он прошелся огромной пятерней по коротко стриженным морковно-рыжим волосам. Подходящие слова как-то не приходили на ум, и Тур спросил напрямик: - Ты любишь Ромашку?

Мирослав замер, потом повернулся к Туру, посмотрел на него внимательно и ответил, не отводя взгляда:

- Люблю.

У Тура вырвался вздох облечения, но не от того, что ответ Мирослава оказался положительным - просто очень непросто было задать другу такой личный вопрос.

Мирослав смотрел на него, ожидая, что Тур спросит что-то еще, но Тур пока молчал, и Мирослав вновь отвернулся, зачерпнул ложку каши, подул на нее и, попробовав, заключил:

- Еще минут десять…

Они снова молчали, потом Тур вдруг спросил:

- А чего ей не скажешь?

Спросил, и подумал, что Мирослав может не понять, что именно он, Тур, имеет в виду, но Мирослав понял. Он пожал плечами, и, видно было, в этот раз ему тяжелее ответить на вопрос.