Городская Ромашка

Через несколько дней воевода Вояр приказал сворачивать лагерь и отправляться по домам. К тому времени почти все раненные могли сами ходить, и езда на повозке не повредила бы никому. Мирослав был еще слаб, и выходил на улицу только опираясь на плечо Тура. Ромашка в сопровождающие не навязывалась - кто знает, возможно, ее внимание на глазах у остальных бойцов будет смущать Мирослава. Лучше уж пускай с Туром ходит, не с нею. Воевода заходил к сыну еще пару раз, и то все - ненадолго, на минутку-две, и после того, как воевода уходил, Мирослав обычно бывал неразговорчив, хотя с восстановлением сил к нему вернулась и привычная общительность. Ромашка пробовала вызнать у Тура, что происходит между Мирославом и его отцом, но Тур либо сам толком не знал, либо не хотел говорить.

С утра весь лагерь шумел - седлали лошадей, готовили повозки. Одна из лекарок жила в Долине Ручьев, и Ромашка с Властой и остальными женщинами умылись во дворе ее дома, причесались перед зеркалом. Многие женщины непроизвольно косились на Ромашкины волосы, но с расспросами никто не приставал. Уже перед тем, как направиться к зданию школы, Власта вдруг спросила:

- Ты прости меня, Ромашка, если я что-то не то говорю, но, я вижу, девушка ты хорошая. За что тебя так?

- Как - так? - не поняла Ромашка.

- Волосы обрезали за что? Может перед родителями в чем провинилась? Или… или правду говорят, что ты из города пришла?

- Правду, - вздохнула Ромашка.

Она вдруг подумала, как же должны здешние люди относиться к ней после битвы с городскими… Наверное, без симпатии.

- Бедненькая, - посочувствовала Власта. - Говорят, в городах жить плохо. Хорошо, что ты к нам пришла.

Ромашка попрощалась с Властой и повернула к гостевому дому. Утро выдалось ярким и солнечным, стоящий на крыльце Мирослав щурился, глядя на реку, на убранное поле, на дорогу, уходящую в лес. Через плечо его была переброшена лямка дорожной сумки. Ромашка остановилась у крыльца, отчего-то смущаясь, опустила глаза.

- Доброе утро.

- Доброе утро, Ромашка. Тетушка Звана сказала тебе сумку забрать и идти к повозкам.

Девушка кивнула, зашла в дом за сумкой, и тут же снова показалась на крыльце.

- Пойдем?

- Пойдем, - сказал Мирослав.

Девушка тут только заметила, что он опирался здоровой левой рукой о перила. Мирослав сошел с крыльца, отпустил перила и медленно пошел по дорожке. Каким-то образом Ромашка поняла, что он хочет идти сам, и потому не предлагала помощи, просто шла себе рядом, так, чтобы в случае чего на ее плечо всегда можно было опереться. Они не прошли и полсотни шагов, когда рука Мирослава тяжело опустилась на плечо девушки.

Ромашка смотрела больше вперед, туда, где ждали их повозки, да еще оседланные лошади тех, кто приехал верхом, время от времени поглядывала себе под ноги. Заметив краем зрения воеводу Вояра, Ромашка увидела, как тот кивнул сыну. Мирослав ответил тем же, а Ромашке показалось, что приветствию отца и сына не хватало теплоты.

- Вы что, поругались? - спросила она, и тут же мысленно обругала себя за неуместное любопытство.

- Нет, - ответил Мирослав, ничуть не обидевшийся на подобное вмешательство в личные отношения с отцом. - Просто… у нас иногда возникают разногласия.

- Понятно, - сказала Ромашка. Ей, конечно же, ничего понятно не было, но чувствовалось, что объяснять Мирославу не хочется.

У повозок их встретили Тур с матерью. Тур взялся за вожжи, а тетушка Звана, Ромашка, Мирослав и еще несколько человек расположились на мягкой подстилке из сухого сена. Дорога предстояла долгая - часа три, не меньше, и многие приготовились поспать. Мужчины без стеснения ложились, подсунув руки под голову, и закрывали глаза, некоторые вскоре захрапели, женщины же, а в особенности молодые девушки - помощницы лекарей - прилечь стеснялись, и клевали носом сидя. Кто-то разговаривал, вел оживленную беседу. Ромашка же задумчиво смотрела то на желтеющие листья, то на сено, то на собственные ноги, обутые в сшитые для нее Туром мягкие туфельки.

Мирослав не спал. Он сначала сидел, потом откинулся на спину и лег, глядя в небо светлыми глазами. Девушка подумала, что сейчас, скорее всего, их разговор мало кого заинтересует, и можно, наконец, задать Мирославу интересующие ее вопросы.

- Мирослав, - тихонько позвала она, и светло-серые глаза обратились к ней: - Скажи, а почему ваши мудрецы не помогли вам в битве?

- В отряде, который прислали города, было всего двести человек. Мы справились без них.

- Но ведь они знали, что у тех солдат защищено сознание, и вам будет трудно с ними справиться. Ведь кто-то все-таки погиб! А если б мудрецы вмешались, то можно было бы вообще обойтись без потерь.

Чуть приподнявшись, Мирослав повернулся на бок, словно для того, чтобы лучше видеть лицо девушки.