Городские имена вчера и сегодня. Судьбы петербургской топонимики в городском фольклоре

В 1777 году «Садовую» улицу официально назвали Каравайной улицей . Иногда ее называли Коровайной . Оба эти названия связаны с неправильным произношением персидского названия слонового двора. Слоны были подарены России персидским шахом. Они прибыли в Петербург с собственными погонщиками, которым определили место для жилья на «Садовой дороге» вблизи Невского проспекта. Свои жилища персы называли «караван-сараями». Слоновый двор находился на месте современного дома № 12. Затем его перевели на Знаменскую площадь, а название улицы с 1788 года приобрело современную редакцию: Караванная улица .

1919 . В 1919 году в бою с войсками генерала Юденича под Лугой, не желая попасть в плен к врагам революции, застрелился 24-летний комиссар Красной Армии Николай Гурьевич Толмачев. В том же году в память о нем Караванную улицу переименовали в улицу Толмачева . В доме № 1 по этой улице находились так называемые Курсы по подготовке военных агитаторов, организатором которых был Толмачев.

1991 . Улице Толмачева вернули ее историческое название. Она вновь стала Караванной .

Кваренги, переулок

1821 . К 1820-м годам уличная сеть вокруг Смольного института постепенно начинает приобретать современный вид. Одна за другой возникают улицы, площади, переулки. Слева от здания Института появляется переулок, который проходит от площади Растрелли до Смольного проезда. В 1821 году он получает свое первое официальное название: Смольный переулок . Этимологически название переулка восходит к Смольному институту, который, в свою очередь, назван так, потому что построен на том месте, где в начале XVIII века находился Смоляной, или Смольный, двор, предназначавшийся для изготовления и хранения смолы, необходимой при строительстве судов на Адмиралтейской верфи.

1864 . В середине XIX века многие улицы вокруг Смольного получают имена начальниц или воспитанниц Института благородных девиц. Переименовывают и наш переулок. Он становится Долгоруковским .

1923–1925 . Переулок вновь переименовывают. На этот раз он становится переулком Зодчего Гваренги , в честь великого архитектора, построившего Смольный институт. Через два года топоним был отредактирован, из него было убрано слово «зодчий», и он стал просто переулком Гваренги .

Сегодня фамилия зодчего в таком произношении звучит несколько странно. Для современного слуха более привычен другой вариант произношения и написания фамилии известнейшего архитектора: Кваренги. Ведь только в Петербурге и его окрестностях этот блестящий представитель классицизма построил около тридцати зданий. Так Гваренги или Кваренги? Такая разница в написании и произношении его фамилии требует специального пояснения.

Архитектор приехал в Россию в 1780 году по рекомендации французского писателя и дипломата, постоянного корреспондента Екатерины II барона Фридриха Мельхиора Гримма. Буквально через несколько дней он уже приступил к первым архитектурным проектам для Царского Села, а еще через какое-то короткое время о нем заговорил весь Петербург.

Как пишет Игорь Грабарь, ссылаясь на современников зодчего, «под его смешной внешностью скрывались добрейшее сердце, чудесная славная душа и бесконечное добродушие». Он искренне восхищался успехами других и, будучи яростным адептом нового, классического направления архитектуры, с уважением относился к таланту и мастерству зодчих иных стилей и направлений. Сохранилась легенда, как Кваренги, не понимавший и «даже презиравший» архитектуру елизаветинского барокко, которая в конце XVIII века казалась уже и смешной, и жалкой, ежедневно проходя на строительство Смольного института мимо растреллиевского Смольного собора, каждый раз снимал шляпу, поднимал огромную голову к куполам и восклицал: «Ecco una chiesa!» («Вот это церковь!»).

Кстати, некоторое отступление фасада Смольного института от красной линии собора многие наблюдатели связывают не столько с профессиональными, сколько с этическими соображениями. Таким образом Кваренги якобы выразил уважение к своему предшественнику – архитектору Растрелли.

Что же касается расхождения в написании фамилии зодчего, то петербургская фольклорная традиция связывает это с весьма непривлекательной внешностью архитектора. Природа наградила его уродливым носом и резким, крикливым голосом. Говорят, петербургские няньки пугали им детей. В столичной художественной среде только ленивый обходил молчанием эти досадные обстоятельства. Обидные карикатуры и оскорбительные пасквили сопровождали архитектора всю жизнь. Особенно изощренными издевательства стали после единственной его творческой неудачи с проектом Биржи на Васильевском острове, которую пришлось разобрать, а строительство передать другому зодчему.