Городские легенды

— А потом Лина умерла. Очень глупо для вампира. Они отправились в Америку. Ну, страна новых возможностей и всё такое. Лина надеялась, что там Мерлинк снова сможет рисовать. Но она воды боялась, поэтому поехала в ящике. И тут… В общем, корабль затонул. Это ведь сказки, что вампиры могут управлять погодой…

Кира помолчала немного.

— Он в Европу вернулся сам не свой, через некоторое время уснул… Изредка, конечно, он высовывается из своего склепа, но всегда ненадолго…

Кира снова вздохнула. Нина молчала. В голове её копошилось столько мыслей, столько чувств! Что не разберешься. Она сидела, потрясенная, поджав ноги. Каждое слово вампирши эхом в ней отзывалось. Из-за этого эха она даже не заметила, что Кира уже закончила рассказ.

Но тут немка вдруг сказала:

— Кстати, он попрощался с тобой.

Кира постучала по столу.

— Ладно, я пошла, а ты заходи, если что.

Нина встала. Подошла к столу. Взглянула.

На поверхности стола увидела самый обычный листок. На нём рисунок — спящая женщина удивительной красоты.

Это была она, Нина.

Эпилог

Нина не вернулась в галерею. Уволилась, продала квартиру, уехала в поселок. Купила там дом, устроилась работать в библиотеку. Развела необыкновенную активность: организовала кружок чтения для детей, хоровой кружок для пенсионеров, то и дело ездила в город добиваться пополнения фонда, добивалась. Люди её полюбили, хотя и считали странной.

Замуж Нина так и не вышла.

Она прожила долгую и по-своему счастливую жизнь, умерла тихо.

Хоронили её всем поселком, искренне плакали. После — одна из соседок, которая была особенно дружна с умершей, забрала себе на память единственную вещь, которую Нина считала по-настоящему ценной, — это был её портрет, нарисованный мелками в стиле известного французского художника Мерлинка Феррано.

21 сентября — 30 декабря 2009 г.

Дженни

Я ненавижу Дженни. Черт побери! Я всегда ее ненавидела. С самого детства. Дженни — моя сестра, вернее, двоюродная. Но мать всегда заставляла меня относиться к ней так, словно она родная. Ненавижу! Ух, как я ее ненавижу! Просто дух захватывает от ненависти.

Вообще ее зовут Женя. Но тетка отдала чертовку в английскую спецшколу, лучше бы отдала в специнтернат для дебилов! Там-то она себя и переименовала в Дженни. Ее мать и моя заодно с ней сразу же заохали: ребенок проявляет свою индивидуальность. Да в задницу такую индивидуальность!

Она всегда была лучше меня. Вернее, так думали взрослые, но я-то точно знала ей цену — мразь, еще раз мразь! Ей покупали розовые платьица с оборочками, такие как на куклах Барби, а мне — нет, потому что я, видите ли, могу порвать, испачкать. Тогда я пачкала, рвала ее платья. Нечего красоваться этой дурехе! Меня, конечно же, всегда наказывали. Естественно, Дженни я поэтому начинала ненавидеть еще больше. А ведь если бы мне хоть раз купили платье, как у нее, или куклу, я, быть может, и смирилась с существованием этой дурехи.

Но ей всегда доставалось лучшее. Даже плохое оборачивалось лучшим. Вот когда от них ушел отец, я возрадовалась. Но радость моя длилась недолго. Мать Дженни очень быстро нашла дядьку, причем куда более состоятельного, чем бывший муж, и укатила — вы только подумайте! — в Москву.

Ну, укатила и укатила — черт с ней! Но тетка раз в месяц присылала толстенный конверт с фотографиями, где ее драгоценная дурында звездит то на школьном вечере, то в клубе каком-то, то еще где. Вот почему она, а не я? Почему все хорошее всегда достается таким кретинкам, как Дженни? Почему никогда ничего таким, как я? Где же справедливость?

Но вот я выросла, сделала ручкой школе. Пора поступать куда-то. Хотелось в Москву. Мать — вот радость-то! — возражать не стала, даже собрала кой-какие деньги. Но тут же в мою радость швырнула изрядную долю перца: почему бы мне не пожить вместе с Дженни? Еще чего! Но тут мать сказала такое, что у меня даже зубы раскрошились — Дженни отчим купил двухкомнатную квартиру в честь окончания школы. Вот это да! То есть мне в шарагу, ей на хату!

Я поехала в Москву. Конечно же, тетка встретила меня в аэропорту, с ней ее муж, сама Дженни. И меня без всяких там возражений повезли на квартиру к этой шалаве.

Вы не представляете, что это было за квартира! Шестой этаж, две комнаты. А ремонт! А мебель! Закачаешься! У меня такого никогда не будет, а вот ей — Дженни — досталось все даром.

Не думайте, она очень быстро показала характер. Свое истинное лицо, так сказать. Каждый день — ей-богу не вру! — она водила парней, устраивала тусовки. Ну, вот как я могла подготовиться к экзаменам в таких условиях* Естественно, никак! Провалилась. А вот мерзавка эта поступила. Она — да, а я — нет.

Тетка тут же перетерла что-то там с моей матерью, и они начали меня в два голоса уговаривать остаться в Москве, мол, Дженни со мной не скучно. Ну, еще бы! Это ведь я, а не она, подтираю блевотину после ее вечеринок, это я выбрасываю бутылки, я улаживаю конфликты с соседями, когда те вызывают милицию. Дженни даже пальцем не шевелит! Всё я. Магазин, уборка, стирка. Домработница.

Я ей отомщу. Я знала, что однажды я ей отомщу. И я ей отомстила.