Городские легенды

– У первого жена погибла в автокатастрофе: какие-то психи врезались в ее машину; у второй был выкидыш; третьего с позором выгнали с работы.

– Такие вещи случаются, – ответила Зои. – Это ужасно, но ни Вульф, ни ты тут совершенно ни при чем.

– Хотел бы я в это верить, но, к сожалению, знаю, что все совсем иначе.

– Погоди-ка, – вмешалась Хилари. – Все это происходило после того, как ты говорил с этими репортерами? Значит, и с нами тоже может что-нибудь стрястись?

Зои повернулась к ней:

– Ты, кажется, считала, что он нам лапшу на уши вешает?

– И считаю. А ты нет?

Но Зои уже ни в чем не была уверена. Конечно, история Боба звучала неправдоподобно, и все же ей не давала покоя одна мысль: а вдруг он не врет? Абсолютная искренность, с которой он – Боб, Вульф, или как его там, – рассказал ей все, вот что заставило ее усомниться в собственной логике. Почему-то ей не верилось, что такую искренность можно изобразить. Она была уверена, что слишком хорошо разбирается в людях, чтобы позволить себя провести какому-нибудь актеру, пусть даже очень хорошему; ситуация, в которой она оказалась, была поистине смехотворной, и все же ей стало бы легче, узнай она, что все это правда. По крайней мере, тогда ей не пришлось бы сомневаться в своей способности судить о людях.

Она, конечно, понимала, что если слова Боба правда, то это все меняет. Мир никогда уже не будет таким, как прежде.

– Не знаю, – ответила она наконец.

– Что ж, лучше раз перестраховаться, чем потом всю жизнь жалеть, – сказала Хилари. Потом повернулась к Бобу. – Ну? – последовал вопрос. – Так мы в опасности или нет?

– Сейчас нет. Зои сводит все способности Вульфа на нет.

– Так вот оно в чем дело, – сказала Хилари. – Теперь я вижу, к чему ты клонишь. Хочешь, чтобы она ходила за тобой как тень, а все ради того, чтобы большой злой Вульф никого больше не обидел, так? Н-да, слыхала я в своей жизни всякие историйки, но этой остальные и в подметки не годятся.

– Дело вовсе не в этом, – возразил Боб. – Он не может навредить Зои, это правда. А он уже пытался. Начиная с того вечера он не жалея сил и времени старается испортить ей жизнь, но у него до сих пор ничего не вышло.

– Не знаю, не знаю, – отозвалась Зои. – Не могу сказать, чтобы у меня с тех пор все шло так гладко.

– Но больше всего меня беспокоит то, – как ни в чем не бывало продолжал Боб, – что теперь он, похоже, решил перенести свое внимание на ее друзей.

– Так, – сказала Зои. – Все это слишком далеко зашло. Я иду в полицию.

– Я вовсе не пытаюсь тебя запугать, – сказал Боб, когда она сделала такое движение, будто собиралась встать. – Я просто предупреждаю.

– По мне так это больше похоже на угрозу, парень.

– Я провел годы и годы, пытаясь найти какой-нибудь способ остановить Вульфа, – сказал Боб. В его глазах застыло такое отчаяние, что Зои невольно остановилась. – Ты – первый лучик надежды, который я увидел за все это время. Тебя он боится.

– Но почему? Я же ничего особенного собой не представляю.

– Я бы мог прочитать тебе целую лекцию о том, какие мы все уникальные, и о том, что каждый из нас важен или важна сами по себе, – сказал Боб, – только речь сейчас не об этом. К тому же твоя суть не просто в неповторимости. В каком-то смысле вы с Вульфом – одно, только там, где он вредит, ты исцеляешь.

Зои покачала головой:

– Я тебя умоляю.

– По-моему, мир вообще не такой, каким мы привыкли его представлять, – продолжал между тем Боб. – Мы думаем, что это один целостный мир, а на самом деле их много, тысячи и тысячи, столько же, сколько людей, потому что ведь каждый видит его на свой лад; каждый живет в своем собственном мире. Иногда эти миры пересекаются, чаще на мгновение, изредка на всю жизнь, но обычно мы всегда одни, каждый заперт в своем собственном мире, каждый постепенно умирает в одиночку.

– Глупость какая-то, – возмутилась Зои.

Но ее по-прежнему завораживала его искренность. В ее восприятии его слова ложились на какой-то мистический звуковой фон, шелестящий и мерный, как дыхание, который напомнил ей один альбом из фонотеки их радиостанции с записью игры Р. Карлоса Накая на индейской флейте.

– Мне кажется, ты очень легкий человек, – сказал Боб. – С такими, как ты, всегда хочется поговорить, особенно тем, кто запутался, потерял путь, кому больно. Ты даешь таким людям надежду. Помогаешь исцелиться.

Зои снова покачала головой:

– Я вовсе не такая.

– А знаешь, я думаю, он прав, – вмешалась Хилари.

Зои ответила подруге угрюмым взглядом.

– Ну сама подумай, – продолжала Хилари. – Все больные, все чокнутые вечно тянутся к тебе. И это твое шоу. «Ночной шум» вообще не может существовать, слишком много разной музыки в нем намешано. Не представляю, как упертые металлисты выдерживают твои оперные арии, а те, кто торчит от классики, терпят рэп, но все как-то уживаются. Твое шоу – самое популярное из всех ночных программ.

– Ага. Можно подумать, ночью конкуренция бешеная.

– В том-то и дело, – ответила Хилари. – Конкуренция все же есть, но люди настраиваются на тебя.