Городские проказы, или Что случилось в День Дурака в Нордейле

– Слушайте, вы – вам надо поспать. А лучше к Лагерфельду. Тут у вас дело не в памяти…

– Я… не гей, – скомкано бубнил Мак. – И не хочу жить не пойми с кем…

– Я не «непойми кто…», – огрызался Декстер.

– Да будь ты хоть самим Сиблингом, я бы жить с тобой не хотел.

– С Сиблингом я бы тоже не хотел…

– Халк, ты уже выяснил, кто из нас надел кому кольцо?

– Да никто из вас никому ничего не надевал! Вы не чувствуете, что находитесь под кайфом?

– Кайфа я не чувствую никакого, – с негодованием процедил Рен.

– Я тоже не чувствую…

– Болваны! А почему бы вам просто еще раз не обменяться кольцами?

– Снова?! – Одновременно ужаснулись и Мак, и Рен. И сенсор молча хлопнул себя по лбу – бесполезно. Этим двум сейчас бесполезно что-то объяснять – их нужно срочно доставить к Стивену, чтобы тот вывел из крови наркотик.

– Так, вас надо к доктору, слышите? К Стиву. Такси ваше? Давайте, залезайте в него, я назову адрес, если его вы тоже забыли.

– Слышь, Рен…

Мак, несмотря на увещевания Халка о том, что им пора куда-то ехать, с места не двигался. – Рен…

– Что?

Конрад не сразу сообразил, куда именно смотрит Чейзер.

– Зря мы сюда приехали…

– Почему?

– Посмотри на Халки…

– Я смотрю.

– Ты на штаны его посмотри…

– А что с ними не так?

– Ты посмотри!

И взгляд друзей уперся сначала в стоящий под льняной тканью брюк член, затем друг в друга, затем в лицо Халку – на этот раз обвиняющий.

– У тебя на нас… стоит.

Конрад был готов скрежетать зубами.

– У меня стоит не на вас!

– А на кого – на таксиста?

– Тьфу, мать вашу! Слушайте, давайте уже к Лагерфельду – я ему позвоню, скажу, что вы едете.

– Ага…

Сложно, нудно и с горем пополам друзей удалось запихать обратно в такси. И последним, что услышал Конрад прежде, чем машина отъехала, была фраза Мака: «Не-е-е, я бы с ним на одно сиденье не сел. И ответ Рена: «Я бы тоже».

Дожились!

Шагая обратно к дому, Халк удивленно качал головой, ворчал, посмеивался и чувствовал, что через секунду однозначно обмочится.

* * *

Когда до Стивена дозвонился Мак Аллертон и скомкано объяснил, что едет к доктору в особняк, Лагерфельд моментально покинул штаб и до самого конца пути не мог унять тревогу. Почему на том конце был такой странный голос? Ранен? ЧП? Беда? Случилось что-то из ряда вон? Подъезжая к дому, Стив ожидал увидеть что угодно – заляпанный кровью газон, чье-нибудь валяющееся под кустом бездыханное тело, воющую рядом подругу и протяжный стон «Спаси-и-и-ите!». Всего за какие-то пятнадцать минут он успел накрутить себя до предела – от самого портала с «Войны» уговаривал себя, что ничего страшного не произошло – но ведь звонил не кто-то чужой, звонил друг, и, значит, беда!

Беда, однако, выглядела странно: друг (не один, а целых два), оказался не убит и даже не ранен, стоял себе вполне ровно (правда, недолго), алкоголем не пах, но совершенно отчетливо пах не то безумием, не то дурманом. Второе, скорее всего, было прямым следствием первого.

– У Халка на вас стоит? Не верю! – махал руками Лагерфельд и торопил коллег пройти в дом. – Он не помог вам вспомнить, где живете? С кем живете? Эй, вы кололись этим утром?

Друзья божились, что не кололись, однако очевидным помутнением рассудка для доктора, который такие вещи умел различать с полувзгляда, совершенно точно страдали.

– Что-то пили? Ели что-нибудь необычное?

Оставленный стоять у стола Рен качался, Мак пытался прикорнуть прямо на софе в гостиной, и оба то и дело твердили, что ненавидят геев, что сенсор ловко все эти годы шифровался и что жить далее друг с другом они не намерены.

Ну, полный швах…

Не успел Стив решить, что начался самый настоящий дурдом, как выяснилось, что дурдом еще не начался. Ситуация стала патовой, когда в дверном проеме вдруг показался замотанный в простынь Эльконто – Эльконто странного цвета! В шапочке, в солнцезащитных очках и…с совершенно синей кожей.

Не успел Лагерфельд спросить Дэйна, зачем тот намазался синькой, когда тот с порога заголосил:

– Док, я там насрал у тебя под кустом. Не вини, друг, а-а-а? Не удержался, я потом объясню, ты дай лопату, я закопаю – вся простынь в дерьме, видишь?

– Под кустом насрал? – ошеломленно переспросил док.

– Он тоже… голубой…, – обреченно вздохнул Мак. – Я знал. Рен, я знал. Он слишком сладкоголосый, да, Рен? Рен?

Рен к тому моменту уже спал на ковре у стола.

Меган

День Дурака Меган ненавидела. Да и за что его любить, если в памяти одни неприятные воспоминания: намазанный клеем стул, стертые с жесткого диска клиентские базы, вытащенные из сумочки инструменты – заточки, отмычки, магниты, скрепки? Куда она – Локер – без них? Именно так по-дурацки шутили над ней у Тони – противно вспоминать. И ладно бы только у Тони – в Кину тоже старались на славу: подмешивали ей в чай сухой ликер, который чувствуешь лишь тогда, когда он уже в желудке, перепрограммировали бортовой компьютер в машине, после чего старая колымага едва не слетела в кювет, один раз выстригли на затылке треугольником волосы… Доброхоты. Юмористы фиговы.