Городской роман

Володя судорожно вздохнул, потом убрал руки от лица и поднял голову. Облизнув пересохшие губы, он собрался с силами и, словно бросившись в омут, начал с самого главного:

– Я должен тридцать тысяч рублей, которых у меня нет и в ближайшем будущем взять неоткуда. – Заставив себя произнести самое страшное, Володя почувствовал облегчение. Самое трудное было позади.

– Интересная мысль, – изрекла Ева Юрьевна, берясь за очередную сигарету и приоткрывая узкую кухонную форточку. Отодвинув табуретку, она села напротив мальчика. – Знаешь, Вовчик, когда я плачу, я знаю, за что я отдаю деньги. Тридцать тысяч – это немало, даже мое беспрерывное курение не загнало меня в такую долговую яму, как тебя, хотя на сигареты я трачу чертову уйму денег. Если бы сложить все те рублики, которыми я поделилась с государством за эти кольца самообмана, – она кивнула на тонкую змейку дыма, выпущенную ей только что, – то получился бы как минимум чемодан денег. Скажи, друг мой, на какие же такие нужды ты взял ношу, которую теперь поднять не в состоянии? У тебя требовательная любовница или ты открыл частный бизнес?

– Ба! Какой к черту частный бизнес? Этих денег я не занимал, меня подставили, как несмышленыша, а я не понял этого, – проговорил Володя, и лицо его побледнело.

– Дело становится вдвойне интересным, – чуть слышно прошелестела старая леди, и ее левый глаз слегка дернулся. – Тогда рассказывай все по порядку.

Сосредоточившись, внук заговорил, излагая нехитрую повесть своих мытарств, а Ева Юрьевна, сидя на табуретке и попыхивая сигаретой, внимательно его слушала. Чем дальше продвигался рассказ Володи, тем больше темнела лицом бабушка.

Переживая свое унижение заново, Володя сжимал кулаки, торопливо, с отчаянием сыпля горькими словами, а Ева Юрьевна, замкнувшись в молчании, пыталась понять и прочувствовать все в малейших нюансах, чтобы решить, как им быть дальше. Когда Володя закончил, он снова опустил глаза и глубоко вздохнул. Наверное, он зря побеспокоил бабушку, лишив старого человека покоя и заставив ее волноваться.

– Прости, бабуль, что я тебя дернул, просто мне нужно было кому-то все это рассказать, – оправдываясь, произнес он. – Я, пожалуй, пойду.

Он встал, собираясь пройти в прихожую, когда за его спиной раздался голос старой леди:

– Значит, мое мнение тебя нисколько не интересует? – Володя обернулся, растерянно глядя на бабушку. – Мне показалось, что ты обратился ко мне за помощью, – произнесла она, улыбнувшись одними уголками губ. – Если бы я знала, что мне предназначена роль статиста, я не стала бы тратить на твою историю столько внимания.

Володя остановился, задержав руку у выключателя, и медленно развернулся лицом к старой леди.

– Бабуля! – удивленно проговорил он. – Уж не хочешь ли ты сказать, что знаешь выход из этого тупика?

– Это не тупик, – заметила старая леди. – Не могу сказать, что все элементарно просто, ты заставил меня прилично призадуматься. Но в моей жизни бывали проблемы и посерьезнее.

– Что может быть серьезнее? – Володя внимательно посмотрел на бабушку.

– Однажды я шла на свидание к твоему дедушке и никак не могла подобрать нужную шляпку.

– И что же? – невольно заулыбался Володя.

– Проковырявшись с час, я так и не пришла ни к какому решению.

– А дедушка?

– Зная о моей пунктуальности, он подумал, что у меня что-то случилось, и отправился ко мне домой.

– И чем закончилась эта трагическая история?

– Почему трагическая? Вовсе нет, по крайней мере, я придерживаюсь совершенно противоположного мнения. Твой дедушка был настоящим джентльменом и не мог отказать женщине в такой мелочи, как помощь в подборе шляпки. Помню, что мы с ним занимались этой проблемой несколько часов, а потом на улице наступила такая темнота, что все равно моей шляпки не было бы видно. Идти куда-либо было уже поздно, и твой дедушка остался у меня.

– А что было потом? – едва удерживаясь от смеха, спросил Володя.

– А потом он стал твоим дедушкой, – подытожила Ева Юрьевна.

– Значит, не все так безнадежно, как мне казалось? – с надеждой спросил он.

– Я бы сказала, сложно, – ответила старая леди, – но решаемо.

* * *

Как водится, зимняя сессия нагрянула словно снег на голову, неожиданно и некстати, хотя какая сессия может быть кстати? Студенческий муравейник оживился. На занятия начали наведываться молодые люди, о существовании которых успели позабыть не только преподаватели, но и сами студенты, а в аудиториях, где проводились семинары, все чаще стало недоставать стульев. На лекциях засуетился народ с тетрадками. Наконец появились выданные преподавателями вопросы, по которым нужно было готовиться к грядущим экзаменам и зачетам, и студенческая братия призадумалась основательно.