Горожане

Авдошина посмотрела на часы и сказала низким, глуховатым голосом:

— Будем начинать. Кто опоздал, подойдет, а пока рассмотрим вопрос второстепенный — с лодками.

Все оживились. Лодки — моторные и весельные — в Таежном были предметом истинной любви и даже страсти. Иметь лодку (а иногда и две) было вопросом престижа для каждой семьи. Лодки с угрожающей быстротой заполняли все подступы к пристани, в несколько ярусов громоздились на крутом берегу, и наступил момент, когда лодочная эпидемия вырвалась из-под контроля: возникали карликовые кооперативы по охране моторок, стихийные товарищества пытались обосновать свои права на когда-то захваченные стоянки, и надо было срочно заключать это море разливанное в гранитные берега.

Авдошина прочитала проект решения исполкома о лодочных станциях при предприятиях. За каждой из них закреплялся определенный участок берега, организовывалась централизованная охрана. Я был здесь одним из немногих, кто лодки не имел, поэтому довольно равнодушно прослушал дополнение к приказу: в течение месяца убрать все лодки на семьсот метров справа и слева от пристани. Опубликовать в городской газете соответствующее объявление: все лодки, которые не будут убраны владельцами, конфискуются в административном порядке. Пока Авдошина отбивалась от вопросов, где заканчивается означенная зона и как найти новое место для стоянки, я вспомнил минувшее лето, когда вместе с Ермолаевым мы ездили на другой берег Алгуни, в тайгу, и подумал, как прочно связана теперь моя жизнь с дальневосточным краем, с его природой, так непохожей на привычную, среднерусскую…

Авдошина перешла ко второму вопросу: подготовка ледовой переправы через Алгунь, а я углубился в привезенные с собой бумаги. Время от времени поднимал голову, прислушивался, о чем идет речь, но это все были проблемы, которые не имели к комбинату отношения, вернее, не имели отношения непосредственного, ибо вообще-то городское хозяйство и наши комбинатские дела были связаны между собой довольно тесно. Да и все, что происходило в городе, так или иначе имело в своем эпицентре комбинат — не дымились бы его трубы, кто знает, сколько бы еще оставалось здесь лишь малолюдное нанайское стойбище.